Время от 2-ой половины XVIII в. до освобождения Болгарии от турецкой зависимости (1878) — эпоха болгарского Возрождения, один из самых светлых периодов истории болгарского народа.

Несмотря на пятивековое турецкое иго, болгары, сохранив свой язык, обычаи и веру, уцелели от гибели как нация. Во 2-ой половине XVIII в. в Болгарии натуральное хозяйство уступает место товарному, развиваются ремесла и торговля, создается единый рынок, распространяется образование, чему способствуют очаги культуры прошлого, сохранявшиеся в основном в монастырях, утверждается новоболгарский язык, возрождается и создается новая материальная и духовная культура. Один из характерных моментов этой эпохи — борьба за политическую свободу и независимость, сочетающаяся с борьбой против феодального гнета и засилья греческого духовенства — придает болгарскому Возрождению всеобщность, динамичность и особую жизненность. Все это сказалось на строительстве и архитектуре жилых, общественных и культовых зданий, построенных болгарами в эту эпоху.

Изменения в общественной жизни сказались, и на облике населенных мест. Болгары активно включились в хозяйственную деятельность: многие из них, переселившись из сел в города, быстро взяли в свои руки ремесла и торговлю, другие, оставшись в селах, развивали сельское хозяйство. Старые города — София, Пловдив, Шумен (ныне Коларовград), Рущук и др., ранее преимущественно админйстративные центры,— стали средоточием ремесел и торговли. Небольшие села Карлово (ныне Левскиград), Копривштица, Елена, Котел и др., развиваясь в экономическом отношении, принимали вид городов. В это время болгары строили много зданий для удовлетворения своих растущих бытовых, хозяйственных и культурных потребностей, а турки вследствие общего упадка империи почти перестали строить свои конаки, мечети, караван-сараи и т. п. Так облик поселений, особенно превратившихся из сел в небольшие города, изменялся благодаря строительству болгар.

Улицы этих поселений были узкими и кривыми и шли по горизонталям рельефа местности с расширениями в отдельных местах и тупиками, образованными за счет выступающего портала, эркера, башни с часами или колокольни. Силуэт улиц был спокойным, обрисованным массивными оградами дворов жилых зданий, часто двухэтажных, утопающих в зелени. Улицы ремесленных и торговых центров городов оживлялись треугольными и коромыслообразными фронтонами стоящих рядом лавок и мастерских. Одной из главных доминант в структуре поселений была башня с часами, а позднее — школа и церковь с ее колокольней. Большинство новых, разросшихся и сложившихся таким образом поселений имело живописный характер, гармонирующий с окружающим богатым и разнообразным ландшафтом.

***

Болгарское жилище эпохи Возрождения очень разнообразно. Местные типы его зародились еще до XVIII в. в условиях натурального хозяйства и слабых связей между частями страны; влияли на сложение этих типов и местные строительные материалы. Родиной всех типов жилища были горные районы, в равнинных же они продолжали самостоятельно развиваться. Основой дома было помещение с очагом, к которому потом спереди или сзади (в районе Странджи-Планины) или сбоку (в других частях страны) добавилось хозяйственное помещение. Вход в него в горной части Западной и Северной Болгарии был через помещение с очагом а в районе Средней Горы и высокой котловины между Сливенским и Котленским Балканами проходным было хозяйственное помещение. На Странджи-Планине применялись оба типа, но преобладал первый, а в Родопах наряду с обычным применялся и спаренный дом. К этим четырем главным областям жилой архитектуры можно добавить пятую — Дунайскую низменность, где была широко распространена землянка.

В эпоху Возрождения местные типы дома получают дальнейшее развитие: помещения становятся выше, светлее и уютней, появляются помещения для работы и складов, а затем и представительные парадные комнаты. С конца XVIII в. по 1830-е гг. в период быстрого развития производительных сил, сложились новые местные типы домов, а с 1840-х по 1870-е гг. эти типы обогащались новыми элементами, а один из них (пловдивский) стал домом выделившейся к этому времени крупной буржуазии. Эти дома были фахверковыми с заполнением из плетенки, обмазанной глиной. Фахверк появился с конца XVIII в., вытесняя более старую «талпеную» конструкцию стен (из толстых досок, забранных в пазы стоек), также позволявшую свободно компоновать план и внутреннее пространство дома, делать большие окна и применять более короткий и дешевый лес, чем в рубленых зданиях, строившихся в это время лишь в глухих деревнях в лесной части Родоп.

В горной части Западной и Северной Болгарии на север и юг от Старой Планины сельские дома состояли и в эпоху Возрождения из помещения с очагом и комнаты, служившей и кладовой; городские дома обладали более сложным планом, фахверковыми стенами, потолками, уложенными по открытым балкам, и соломенными, гонтовыми, из каменных плит, а в более богатых домах черепичными крышами. На северных склонах центральной Старой Планины в крупных торговых и ремесленных центрах — Тетевене, Трявне, Дрянове — появились свои разновидности домов. В Тетевене дома имели прямоугольный в плане каменный нижний этаж, а на верхнем комната получила большую нишу, выступающую в сторону веранды. В доме Бобевского (1852) веранда обогащена двумя «кёшками» (приподнятыми и выступающими вперед частями ее), а второй этаж подобно эркеру выступает на улицу, нависая над нижним. В доме Хаджигригорова в Етрополе (1834) выступает вперед и средняя часть веранды. В Трявне в каменных нижних этажах домов помещались мастерские, а верхний, жилой, талпеной конструкции уже на рубеже XVIII и XIX вв. имел санитарный узел из умывальника и клозета (дом священника Ангела, принадлежавший ранее зажиточному ремесленнику; рис. 1,1). Резьба украшала колонки, подкосы под свесами крыш, концы стропильных ног и ставни, а иногда и потолки (дом Даскалова, 1807). В 1830—1840-х гг. дома уже ставились фасадом с мастерской или лавкой на улицу. Объединение жилья с лавкой или мастерской объясняется как увеличением числа лавок, уже не вмещавшихся в старых торговых центрах поселений, так и участием в работе ремесленников членов их семьи. Веранда дворового фасада играет уже второстепенную роль. Появились и дома с несколькими самостоятельными жилищами, каков дом Лафчиева в Дрянове (1840-е гг.), где во втором этаже находятся две квартиры с самостоятельными входами, а в третьем — четыре жилых помещения с общей верандой (рис. 1, 2). Дом этот выглядит очень внушительно, благодаря своей высоте, большому свесу кровли и нависающему этажу, поддерживаемому частыми профилированными консолями.

Рис. 1.1 — Трявна, дом священника Ангела, план и фасад; 2 — Дряново, дом Лафчиева, план и общий вид

В области Средней Горы между Сливенским и Котленским Балканами строились целиком деревянные дома, особенно интересные в Копривштице и селе Жеравна Котленской околии. Старейший копривштицкий дом — Павликенский дом пастуха (середина XVIII в.) одноэтажный, талпеный, с большим свесом крыши — состоит из помещения с очагом, «пруста» — хозяйственного помещения, служившего и передней, и навеса, часть которого с приподнятым полом служила «одром», спальней. Дома богатых копривштицких овцеводов 1810—1820-х гг. — двухэтажные с хлевом в нижнем этаже и верандой жилого дома. В доме Джоголанова пруст превратился в кладовую и дополнительную комнату, а на веранде появился кёшк, с приподнятого пола которого хозяйка наблюдала за рабочими, работавшими, как раньше семья хозяина, на веранде. Кёшк сохранял свое прежнее значение одра и служил местом беседы с почетными гостями. В 1830—1840-х гг. веранда (место работы) и пруст (кладовая) расширяются и появляются дополнительные жилые комнаты (дома Душкова, рис. 2, 1 и Тороманова).

Рис. 2.1 — Копривштица, дом Душкова, план и фасад; 2 — Жеравна, дом Саввы Филаретова, план и фасад

Дома в Жеравне также целиком деревянные: простейшие — рубленые, более сложные с верандой и комнатой с другой стороны пруста — талпеные. В одноэтажных домах или если задняя сторона второго этажа находится на уровне земли (дом Халтыкова, 1818) пруст имеет два выхода. В. других случаях он превращается в холл, в глубине которого вместо выхода во двор устроено место для приема гостей (дом Руси Чорбаджи, 2-я половина XVIII в.). Наиболее развитым в отношении плана и внутренней отделки является дом Саввы Филаретова, имеющий вторую веранду со стороны двора (рис. 2, 2). Внутри этих домов резьба украшает двери, порталы, потолки, полки, шкафы, божницы, а снаружи — столбы навеса.

Рис. 3. Райково. Дом Пангалова. План 3-го этажа, фасад, фрагмент плафона

В Родопах дома включали помещение с очагом и выступающей из основного объема хлебной печью, закрытую веранду — «потон», клеть или открытое в потон помещение с умывальником. В больших домах умывальник устраивался в другом месте, а это помещение, получив нормальное окно, превратилось в место отдыха — «пейку»; в богатых родопских домах часты были и кёшки. Одни дома имели два жилых помещения с пейкой между ними, другие — три жилых помещения, пейки и потон (дом Николы Хаджицонева в селе Устве), и иные —  крестообразный в плане потон, четыре жилых помещения по углам и две пейки (дом Петко Такова в Райкове). Обычны в Родопах и спаренные дома для двух братьев (дом братьев Гёрджевых в Райкове) с единым потоном, но двумя входами и лестницами, иногда устраивавшимися и для представительности (дом Пангалова в Райкове, рис. 3). Наружные стены родопских домов каменные, неоштукатуренные, с деревянными поясами внизу и нависающими кёшками на двух-трех рядах профилированных консолей. Внутри украшались двери, стенные шкафы и потолки потонов и пеек. Позднее в родопских домах появляются треугольные и криволинейные фронтоны и декоративные ниши — «алафранги». Дома купцов Черноморского побережья по плану близки родопским, но отличаются внешним видом — каменными нижними этажами и каркасными, обшитыми досками снаружи и оштукатуренными внутри верхними, с подпертыми резными подкосами эркерами и балконами. Очаги в них были только в кухнях, а в нижнем или во втором этаже были уборные с внутренней лестницей.

Рис. 4. Банско. Дом Вылчева. План 2-го этажа и общий вид

К западу от Родоп, между горными массивами Рила и Пирина, к середине XIX в. сложился особый тип жилища, представленный в основном домами города Банско (рис. 4). Каменные стены обоих этажей, очаги в большинстве комнат и хлебные печи близки к родопским, но веранда в банских домах всегда расположена несимметрично и проходное, связывающее между собой комнаты помещение («боария») также характерно для них как «брашеник» (кладовая для муки с лестницей на чердак) и «колиба» (открытое расширение веранды для сушки листьев табака). Для старых домов обязательны тайники — две расположенные одна над другой комнаты со внутренней лестницей, каменными стенами, огнестойкими, иногда сводчатыми покрытиями и бойницами для стрельбы — находящиеся внутри дома или в отдельном крыле (кула). Суровый вид этих домов смягчала профилировка колонок и парапетов веранды, а внутри — отделка потолков. Дворовый оштукатуренный фасад иногда расписывался (рис. 5).

К востоку от Родоп, в районе Странджи-Планины, до недавнего времени строились дома, известные по описаниям XVIII в., одно- и двухэтажные, деревянные, идущие в глубь участка, без чердака, а в прошлом и без окон, освещавшиеся через дымник над очагом и небольшие отверстия в крыше. Узкий проход на консолях окружал дом с трех сторон, а люк в полу жилья связывал его с хлевом.

Наиболее развитые образцы жилой архитектуры находятся в Копривштице и Пловдиве, где на базе местных приемов и форм сложились представительные дома крупной буржуазии. Дома начала 1850-х гг. в Копривштице (Ослекова, Гыркова) асимметричны, с большим числом комнат и сходными планами нижнего и верхнего этажей. Тогда же и позже распространился и симметричный дом (дом Десева, например), двухэтажный, с двумя комнатами по обе стороны от нижнего и верхнего холлов. Часть верхнего холла с приподнятым, отделенным парапетом полом и украшенным потолком заменяла пейку и кёшк. Затем планы, фасады и объемы домов обогащаются и усложняются (дома Лютова, рис. 6, и Каблешкова), потолки холлов получают эллиптическое в плане углубление, продольные стены делаются слегка изогнутыми в плане, мягкие волнообразные линии появляются в планах кёшков и эркеров и в коромыслообразных фронтонах на фасадах.

	Рис. 5. Банско. Фрагмент росписи фасада
Рис. 6. Копривштица. Дом Лютова. План и общий вид
Рис. 7. Копривштица, роспись потолка и стен интерьера жилых домов
Рис. 8. 1 — Пловдив, жилой дом. 2 — Карлово, дом Зоева

Симметрия фасада, подчеркнутая навесом над входом и двухмаршевой лестницей делали эти фахверковые дома монументальными и торжественными в соответствии с желаниями их владельцев; окна стали больше и многочисленней, жилой этаж выше, потолки украшаются теперь накладным геометрическим орнаментом (аппликацией) с резным украшением в центре — в виде солнца, подсолнечника и т. п. (рис. 7). На фасадах плоскости стен, обрамленные темным деревом каркаса, покрывались орнаментальной росписью, и такая же роспись украшала и интерьеры, дополняя резьбу стенных шкафов и алафрангов. В этих росписях преобладали выполненные с большим мастерством цветы в гирляндах, венках, букетах и корзинах, но встречались и фантастические пейзажи. Подобны домам Лютова и Каблешкова пловдивские дома (рис. 8, 1), но их симметричные планы построены уже на двух перпендикулярных осях при главенстве продольной (дома Ивана Куюмджиоглу, на улице Вылкович в Пловдиве).

С середины XIX в. появились и каменные жилые дома, подобные по плану вышеописанным, но без навесов на колонках и эркеров, с одинаковыми членениями верхнего и нижнего этажей, пилястрами, штукатурными карнизами (дом Стояна Чомакова в Пловдиве). Этот дом, как и более крупные дома 2-ой половины XIX в. (Степана Месробовича в Пловдиве, менялы в Самокове), внешним видом близки к западноевропейским жилым домам, но внутри еще сохраняют богатую отделку потолков, стенные шкафы и алафранги. Их симметрия, ритмически повторяющиеся помещения и большие размеры уничтожали свойственную более ранним жилым домам интимность, и своими строгими и холодными симметричными фасадами они напоминали общественные здания. Ничего не осталось в них и от того мастерства, с которым болгарские мастера более раннего времени использовали для повышения художественной выразительности своих построек цвет и фактуру камня и дерева, сочетание гладких беленых стен с проемами веранд, большие свесы крыш и выступы эркеров (рис. 8, 2).

Особую группу составляют жилые здания монастырей. В рассматриваемую эпоху монастыри пользовались уважением населения Болгарии как хранители национальных культуры, просвещения, веры и языка, и восстанавливая их население старалось выразить свои патриотические чувства и национальную гордость. Болгарские монастыри часто располагались в гористых и лесистых трудно доступных местах, укрывавших их от турецкого нашествия. Их постройка начиналась с возведения жилого здания с кельями для монахов, близ которого строили церковь, а в стороне от них — хозяйственные постройки. Монастырь окружался низкой каменной оградой или примыкал к реке, обрыву, лесу, будучи в таком случае открытым с одной или нескольких сторон. При увеличении числа построек застройка часто становилась замкнутой, более удобной для обороны. Отвечая рельефу местности и естественным границам участка, планы монастырей обычно получали неправильную форму и сохраняли эту средневековую черту и в эпоху Возрождения.

Рис. 9. Монастыри (генпланы): 1 — Струпецкий, 2 — Лопушанский, 3 — Рильский, 4 — Преображенский, 5 — Троянский

В известном с X в. и возобновленном в 1816—1847 гг. Рильском монастыре неправильный четырехугольник плана не чувствуется в натуре из-за его больших размеров и из-за разнообразия его зданий (рис. 9,3). В меньшем по размерам Преображенском монастыре близ Тырнова, возникшем в эпоху Второго Болгарского царства, возобновленном в 1820—1860 гг. и расположенном на крутом склоне на фоне гор, постройки разделяют его территорию на три не разграниченных резко двора (рис. 9, 4). Троянский монастырь (конец XVII в., возобновление 1830—1865) разделен на три самостоятельных двора, что создает интересную смену картин (рис. 9,5). Восстановленный в 1853 г. и расположенный в равнинной местности Лопушанский монастырь более прост и имеет церковь посередине большого двора, окаймленного жилыми зданиями (рис. 9, 2). Еще проще открыто построенный на невысоком холме над р. Искр Струпецкий монастырь, состоящий из небольшой средневековой церкви и трехэтажного жилого здания (рис. 9, 1).

Жилые здания болгарских монастырей были галерейными. В нижнем этаже, вмещавшем склады, галерея была навесом, куда монахи складывали собранные на их полях продукты для дальнейшей переработки. Выше галереи служили для прохода в кельи и для отдыха. Простейшей постройкой такого рода являются кельи Струпецкого монастыря, построенные зодчим Витю из села Брусен в 1857 г., — трехэтажное, каркасное с выбеленными стенами здание, слегка изгибающееся в плане, имеющее деревянные галереи с простыми столбами и балками, четким ритмом торцов поперечных балок, поддерживающих проходы двух верхних этажей и большой свес шиферной кровли (рис. 10). Такие же деревянные галереи имеют и кельи Лопушанского и Троянского монастырей, где их глубокие тени создают красивый контраст с белым объемом церкви, и Преображенского монастыря, украшенные ажурными перилами и различные по этажности или из-за рельефа местности.

Рис. 10. Струпецкий монастырь. Кельи, 1857 г., Витю из Брусен. План и общий вид
Рис. 11. Рильский монастырь. Кельи, 1816—1847 гг., Алекси из Рила и Миленко из Радомира. Общий вид и фрагмент аркады
Рис. 12. Рильский монастырь. Кухня («магерница»), разрез
Рис. 13. Тырново. Постоялый двор Хаджи Николы, 1858 г., Н. Фичев. План и дворовый фасад

Наиболее значительные по размерам и монументальные по архитектуре каменные жилые здания находятся в Рильском монастыре (рис. 11). С каменными галереями из аркад на колоннах они были построены не сразу. Зодчий Алекси из Рила построил северное (1816—1817), восточное (1817) и западное (1819) крылья, восстановленные после пожара 1833 г., а зодчий Миленко из Радомира в 1847 г. построил южное крыло. В отличие от суровых и гладких наружных стен монастыря его внутренние фасады, образованные жилыми зданиями с их галереями, приветливы и живописны. Аркады на колоннах, главный мотив дворовых фасадов, связывает их все в одно целое; но в этих аркадах нет однообразия: в восточном и части северного крыла нижняя аркада отвечает первому этажу, а выше применен большой ордер, объединяющий два этажа. В другой части северного крыла и западном крыле колонны большого ордера связаны промежуточными аркадами третьего этажа, а в южном крыле большой ордер с промежуточными арками применен и вверху, и внизу. Еще более фасады оживляются выступающими вперед лестницами, кёшками и брандмауэрами. Интересна находящаяся в первом этаже северного крыла «магерница» (большая монастырская поварня), покрытие которой, опирающееся на четыре арки и состоящее из десяти ярусов арочек, расположенных восьмиугольно, поднимается на 22 м и, прорезая все этажи, заканчивается над крышей куполом (рис. 12).

Похожи на монастырские жилые дома и некоторые постоялые дворы, которые в это время строились болгарами в связи с развитием торговли. Хорошо сохранился постоялый двор (хан) Хаджи Николы в Тырнове, построенный в 1858 г. известным зодчим Николой Фичевым (Колю Фичето) из Дрянова и использовавшийся владельцем так же, как мастерская и склад сукна. Построенный на крутом склоне, он имеет с улицы один, а со двора три этажа с галереей и двумя поперечными флигелями по краям (рис. 13). Арки и колонны флигелей придают зданию легкость, усиливающуюся криволинейными в плане балконами, выступающими между колонн. Такие живость и изящество форм свойственны и другим работам этого мастера, даже мостам, из которых наиболее интересен мост через р. Янтру у села Бяла (1865—1867), где волнорезы десяти устоев поднимаются до уровня парапета проезжей части и венчающие их криволинейной формы карнизы связывают их с карнизом последней. Ниши устоев, скульптуры верхних частей волнорезов и овальные проточные отверстия в пазухах арок придают мосту законченность и изящество (рис. 14).

Рис. 14. Бяла. Мост через р. Янтру, 1865—1867 гг., Н. Фичев
Рис. 15. 1 — Карлово, мастерские-лавки, план и фасад. 2 — Сливен, лавка братьев Миновых, план и фасад

В рассматриваемую эпоху в болгарских городах и крупных селах строилось много мастерских для ремесленников и лавок. Сначала мастерская совмещалась с жилищем ремесленника, о чем говорилось выше при описании жилых зданий; строились и отдельные здания для работы рядом с жильем, иногда возле рек, служивших источником энергии (в Карлове, Габрове и др.). В других случаях мастерские строили в торговых центрах города или села, используя их и как лавки и объединяя в группы, увенчанные рядом фронтонов по числу мастерских-лавок (бывшие мастерские медников в Казанлыке). С середины XIX в., когда в качестве посредников между ремесленниками и потребителями появились купцы, большее значение приобрели торговые здания с лавкой и подсобной кладовой внизу и складом и иногда конторой наверху, каменные со сводчатым покрытием верхнего этажа и балочным — нижнего. Часто они подобно мастерским объединялись в группы с рядом треугольных или коромыслообразных фронтонов, что можно видеть в Карлове (Левскиград, рис. 15, 1). В г. Сливене фасады лавок имели более богатую обработку фасадов. В лавке братьев Миновых верхний этаж расчленен пилястрами следующими линиям криволинейного фронтона, почему их капители изменяют свою форму; между пилястрами находится балкон, а над балконной дверью — две ниши (рис. 15, 2). Были и трехэтажные лавки (Севлиево).

С начала XIX в. появились первые фабрики и фабричные здания, из которых не сохранилось ни одного. Лишь о фабрике в Сливене, принадлежавшей сначала Добри Желязкову («Добри фабрикаджия»), конфискованной затем турецкими властями и вновь построенной на государственные средства сливенским зодчим Тодором Карахристоолу, дает некоторое представление гравюра 1872 г. Фабричные корпуса простой архитектуры размещались вокруг большого и двух малых дворов и над ними высились башня главного корпуса и минарет мечети.

Рис. 16. 1 — Орхание (Батевград), часовая башня, фасад. 2 — Банско, часовая башня, общий вид, разрез. 3 — Етрополе, часовая башня, общий вид

Характерным сооружением для болгарских городов и сел XVIII—XIX вв. были часовые башни, звон которых регламентировал производство и торговлю в мастерских и лавках и рабочее время турецких чиновников. Возвышаясь на 14—18 м над крышами жилых домов, а в начале эпохи Возрождения и церквей, башни оживляли силуэт населенного пункта и были организующим градостроительным фактором площади или улицы (Трявна, Златица, Орхание — ныне Ботевград, рис. 16, 1). По своей конструкции часовая башня — массивный каменный, квадратный в плане объем, завершающийся легкой деревянной каркасной надстройкой, тоже квадратной в плане или восьмигранной, вмещающей часы. Башни в Трояне, Етрополе (рис. 16, 3) и Берковице интересны мощью каменных частей и мастерским использованием фактуры материала. Отличается от других башня г. Банско, являющаяся и колокольней Троицкой церкви. Построенная в 1865 г., она похожа на итальянские кампаниллы, которые видал один из инициаторов ее постройки. Местоположение башни связывает ее с церковью и в то же время включает в композицию улицы и всего городка (рис. 16, 2).

Рис. 17. 1 — Рабиша, «взаимное» училище, планы и фасад; 2 — Копривштица, классное училище; 3 — Габрово, классное училище, 1872 г., Г. Кынев, план и фасад

Распространение образования и более светский характер его — следствие развития производительных сил и борьбы за политическую независимость — сделали необходимой постройку школьных зданий. Сначала это были «Взаимные» школы, обычно двухэтажные со столовой для школьников в первом этаже и одним-двумя классами во втором. Внешним видом эти школы (вс. Рабиша Белоградчикской околии, рис. 17, 1) сходны с жилыми домами. В середине XIX в. в связи с увеличением числа учеников и удлинением курса обучения появляются классные школы — более крупные здания с вестибюльной и коридорной схемой плана, на фасадах которых можно видеть немало элементов жилищной архитектуры (Копривштица, рис. 17, 2, Жеравна). Реже в них применялись формы классической архитектуры, что можно видеть в классной школе в Габрове (Априловская гимназия), построенной в 1872 г. зодчим Генчо Кыневым на средства купца Априлова по образцу Ришельевского лицея в Одессе (рис. 17, 3). Несмотря на удачные пропорции и прорисовку деталей, это здание осталось чуждым по отношению к окружающей среде.

В рассматриваемую эпоху в Болгарии повсеместным явлением было строительство новых и возобновление старых церквей. До этого турецкие власти лишь изредка разрешали строить церкви, да и то малых размеров, простые, углубленные в землю на 1 — 1,20 м, но с конца XVIII в. и особенно после Адрианопольского мира (1829) и Гюлханского гатишерифа (1839), облегчивших положение христианского населения Оттоманской империи, положение изменилось к лучшему. Церкви стали больше, выше, не только однонефные, но и трехнефные, увенчанные куполами, с более богатым убранством.

Рис. 18. Долно Село. Церковь св. Георгия, 1870 г.

Однонефные церкви в эту эпоху строились в более бедных частях страны, главным образом в Западной Болгарии. Построенные из естественного камня с цилиндрическими сводами из плитняка (реже из кирпича) с деревянными связями для погашения распора и апсидой с востока, они усложнялись западным притвором с аркадой, боковыми апсидами — «певницами» и иногда хорами в западной части. Окна стали больше, своды усиливались арками, опиравшимися на консоли или лопатки, а в редких случаях здание увенчивалось восьмигранным барабаном. Примерами однонефных церквей могут быть Иоанно-Предтеческая церковь Чипровского монастыря (1828), Троицкая в селе Долни Лом (1845), Николы Зимнего в селе Ноевци (1849) и Георгиевская в селе Долне Село (1870, рис. 18). Последняя наглядно показывает, какими средствами народные зодчие достигали художественной выразительности в таких простых и малых постройках. Удачные пропорции внутри и снаружи, аркада притвора, бросающая глубокую тень, прихотливая линия коромыслообразного карниза, ниши южной стены придают этой церкви монументальность, живописность и приветливость. В других церквах это впечатление усиливалось цветом и фактурой камня и мозаичным характером неоштукатуренных стен (Костуринцы, 1871).

Рис. 19. 1 — Гигенский монастырь, церковь, план и разрез. 2 — Пазарджик, церковь, 1837 г., план, разрез. 3— Сопот (Вазовград), церковь, 1846 г., Никола из Барцигова, план и фасад

Три церкви рубежа XVIII и XIX вв. (Никольская в селе Конска, Пятницкая в селе Пенкевцы и Космодамиановская в Гигенском монастыре, рис. 19, 1) имеют с запада своеобразную овальную или многоугольную в плане пристройку, слитую с пространством нефа. Особое положение в болгарской архитектуре того времени занимают две церкви Преображенского монастыря — однонефные триконхи с куполом. Возможно, что в их появлении сказалось то, что игумен Зотик, начавший с 1825 г. восстановление монастыря, до этого долго жил на Афоне и в Румынии, где такой тип обычен. Необычна для Болгарии и роспись фасадов Преображенской церкви, выполненная, как и ее внутренние фрески, известным художником Захарией Зографом.

В центральных областях Старой Планины, где болгары раньше достигли большого благосостояния и вступили на путь борьбы за духовную и политическую свободу, однонефная церковь уже не удовлетворяла их потребностей. Нужны были более просторные здания, годные для большего числа богомольцев и более красивые и монументальные, отвечающие росту национального самосознания. Такими были трехнефные церкви, известные в болгарских землях еще с раннехристианского периода больше в форме базилик, чем зальных церквей. Но и они долго оставались бедными по внешнему виду и заглубленными в землю и лишь внутри обладали хорошими пропорциями и богатыми резными иконостасами (Богородицкая церковь в Самокове, 1791). К этому времени вместо средневековой невысокой алтарной преграды выработался новый тип иконостаса с несколькими ярусами икон и обильной резьбой колонок, антаблементов и других частей его, в которой вместе с растительным орнаментом встречались аллегорические фигуры и целые сцены порой светского нравоучительного содержания.

Прекрасный иконостас работы мастера Макри Негриева из Галичника (Македония) находится в Богородицкой церкви в Пазарджике (1837), также трехнефной, еще заглубленной на 1 м в землю, но внешний вид ее величественен благодаря аркаде на столбах западного притвора и колоннадам с арками боковых фасадов (рис. 19, 2). Внутри тонкие колонны, разделяющие высокие, слабо освещенные вверху нефы, не нарушают единства внутреннего пространства. Такая же по плану Никольская церковь в Сопоте (ныне Вазовград), построенная в 1846 г. мастером Николой из Барцитова, имеет очень красивый западный фасад. Он расчленен пояском на две части с удачно найденным соотношением их высот — нижнюю, колоннаду притвора с вогнуто-выпуклыми арками и верхнюю, расчлененную стройными нишами, изменяющимися по высоте соответственно подъему карниза. Карниз сделан в виде волнообразной кривой, слегка приподнятой на углах, и этому отвечают овальные и четырехлепестковые окна верхней части фасада (рис. 19, 3). Влияние Сопотской церкви видно в церквах Никольской в Карлове (1847) и в Литакове (1851).

Рис. 20. Дряново. Никольска я церковь 1851 г., Н. Фичев. План, общий вид

Никольская церковь в Дрянове (1851, зодчий Никола Фичев) имеет упрощенный трехнефный план и хоры в западной части, прихотливо изгибающиеся в плане, подобно хорам Сопотской церкви. Но Дряновская церковь обладает широким куполом на световом барабане и колокольней над серединой западного фасада, расчлененного поясками на три части: аркаду притвора, среднюю часть с арочками на консолях и тремя арками на колонках, подчеркивающими ось здания, и верхнюю — фронтон, карниз которого изгибается на углах, чтобы, пройдя над боковыми стенами, вновь подняться прихотливой кривой над восточным фасадом (рис. 20). От традиционных ниш на фасадах мастер отказался из-за их статичности. Тип трехнефной церкви с колокольней и куполом повторялся и позднее, примером чего могут быть Богородицкая церковь в Габрове (1865, зодчий Генчо Кынев), где изящество волнистых линий карнизов колокольни и купола и овальных окон последнего должно было сочетаться с монументальностью (рис. 21), и Константино-Елеиинская церковь в Тырнове (1872—1879, зодчий Никола Фичев). Это зальная постройка с тремя парами колонн, капризно изгибающимся парапетом хор, апсидами и боковыми конхами, имеющими общий карниз с основным объемом и тесно сливающимися с ним благодаря своим очертаниям в плане, и легкой колокольней с характерным верхом, часто встречавшимся в постройках этого зодчего (рис. 22).

Рис. 21. Габрово. Богородицкая церковь, 1865 г., Г. Кынев. План, продольный разрез и общий вид
Рис. 22. Тырново. Константино-Еленинская церковь, 1872—1879 гг., Н. Фичев. План, общий вид

Самыми значительными достижениями болгарской культовой архитектуры рассматриваемого времени были большие соборные церкви монастырей и городов. Первой из них по времени была Богородицкая церковь Рильского монастыря, построенная на месте маленькой церкви XIV в. зодчим Павлом Ивановичем из Кримина (Македония) в 1834—1837 гг. Отделочные работы в церкви велись до 1860 г. Она трехнефная, две конхи и два придела вместе с тремя большими куполами по продольной оси расширяют ее, а большое расстояние между колоннами и стройность последних и опирающихся на них арок позволяют от самого входа охватить внутреннее пространство и почувствовать его монументальность (рис. 23). Через пять куполов и боковые окна льется обильный свет, отблески которого на золоченой резьбе иконостасов, балдахинов, паникадил придают особую торжественность интерьеру церкви. Снаружи открытая галерея охватывает церковь с трех сторон, опираясь на боковые приделы. Ее аркады связывают церковь с пространством двора и окружающими его жилыми корпусами, где тот же мотив повторяется повсюду. Профилированный каменный пояс на половине высоты здания связывает его с апсидами, конхами и приделами. Западный фасад венчается тремя закомарами, прихотливой, впервые встречающейся в болгарской архитектуре вогнуто-выпуклой форме которых соответствуют овальные и четырехлепестковые окна верхней части фасада и волнообразная линия карнизов барабанов куполов церкви и приделов. Это вносит в облик здания черты приветливости и живописности, усиливаемые выполнением фасадов из камня двух цветов.

Церковь Рильского монастыря имела большое влияние на последующие постройки. Церковь Иоанна Предтечи в Лопушанском монастыре (1853, зодчий Лило из Славина) повторяет ее в своей композиции, но, кажется, более строгой благодаря треугольному фронтону западного фасада, горизонтальным карнизам барабанов глав и упрощенным деталям (рис. 24). Лишь 13 фронтончиков, завершавших первоначально аркаду притвора, оживляли архитектуру здания, не вредя его монументальности. Влияние церкви Рильского монастыря видно и в Троицкой соборной церкви в Свиштове, начатой постройкой в 1865 г. зодчим Николой Фичевым. Колокольня была построена в 1883—1886 гг. уже после его смерти (1881) другим зодчим — Генчо Кыневым, не сумевшим достичь должного единства между нею и церковью.

	Рис. 23. Рильский монастырь. Церковь 1834—1860 гг., Павел из Кримина. План, продольный разрез, общий вид, фрагмент иконостаса
Рис. 24. Лопушанский монастырь. Церковь, 1853 г., Лило из Славина
Рис. 25. Свиштов. Троицкая церковь, 1865—1867 гг., Н. Фичев; колокольня, 1883—1886 гг., Г. Кынев. План, общий вид

Эта церковь — трехнефная зальная постройка со стройными редко расставленными колоннами, притвором, боковыми конхами и апсидой, слитой с восточной стеной с помощью коромыслообразной в плане кривой ее наружных очертаний. Зодчий, оценив нежность мотива волнообразного карниза и стройность ниш церкви в Сопоте, применил их здесь, расчленив ими фасады церкви, конх и апсиды и увенчав их волнообразным карнизом с большим расстоянием между осями волн, похожих на закомары Рильской церкви (рис. 25). Ниши разделены стройными полуколонками, возможно навеянными полуколонками усыпальницы и церковного купола Бачковского монастыря (см. в III томе настоящего издания). Волнообразный карниз проходит и над конхами и апсидой, которая вместе с поставленным над ней куполком на высоком барабане подчеркивает главную ось здания. Другие боковые купола расположены на север и юг от главного, возможно для того, чтобы оставить на западе больше пространства вокруг колокольни (какою задумал ее Фичев мы не знаем). Внутри деление здания на три нефа не чувствуется из-за тонких колонн и широких пролетов, а также из-за парусных сводов над каждым членением плана. Свет, льющийся из барабана большого купола, сливается со светом из окон, а узкие боковые барабаны рисуются светлыми пятнами на фоне сводов.

***

Как светская, так и культовая архитектура Болгарии 1770—1870-х гг. развивалась в одном направлении. С одной стороны, строились более крупные и более удобные здания, отвечавшие возрастающим потребностям населения страны, а с другой,— в архитектуре этих зданий отразились рост национального самосознания болгар и пробуждение у них надежд на близкое освобождение от турецкого ига. Композиция жилых домов вытекала из бытового уклада их обитателей и лишь с середины XIX в. в более богатых домах она стала симметричной, не лишавшей, однако, эти здания приветливости и уюта, усиливавшихся применением резьбы и росписи. В церквах унаследованные от средних веков приемы композиции и некоторые формы возродились вновь в эту пору борьбы за национальную независимость, а желание сделать и эти здания более радостными вызвало появление в них новых черт, навеянных частью жилой архитектурой (наружные галереи), частью своеобразно истолкованными барокко (коромыслообразные фронтоны и закомары, овальные и четырехлепестковые окна) и классицизмом (внутренние и внешние колоннады церквей). Но эти элементы настолько изменены и подчинены общей композиции зданий, что невозможно говорить о барокко и классицизме в болгарской архитектуре рассматриваемого времени, которая шла своим путем, сохраняя свое национальное своеобразие.

Глава «Архитектура Болгарии с 1770 по 1870-е гг.» раздела «Европа» из книги «Всеобщая история архитектуры. Том VII. Западная Европа и Латинская Америка. XVII — первая половина XIX вв.» под редакцией А.В. Бунина (отв. ред.), А.И. Каплуна, П.Н. Максимова. Авторы: Г. Стойков и Г. Кожухаров. Москва, Стройиздат, 1969