Национальность архитекторов. Роль итальянских влияний

Часто высказывалось мнение, будто ренессанс во Франции — это итальянский ренессанс. Но приведенный выше анализ французских памятников и методов позволяет нам отстаивать истинную долю инициативы Франции. Как мы уже отмечали, планы французских сооружений меньше всего можно называть итальянскими: ничто в них не напоминает прямолинейности анфиладного расположения дворцов Флоренции или Рима, все — чисто французское.
 
Сохраняющийся в течение всего периода раннего ренессанса строительный прием, исключающий всякие накладные украшения, совершенно противоположен итальянским принципам.

Общий силуэт создается соединением зданий, которые до последних лет царствования Франциска I группируются без всякой симметрии; нет дани классической условности, все приносится в жертву удобствам размещения: лестницы в виде наружных башенок помещаются там, где этого требует необходимость; крыши имеют крутые скаты и прорезаны люкарнами; камины снабжены высокими дымовыми трубами. Все эти черты, безусловно, характерны для старых приемов французской архитектуры.

Остаются детали украшений — ордера, профили, скульптурные украшения. Здесь заимствование совершенно очевидно. Но мы уже говорили, как архитекторы Франции лишь постепенно научились согласовывать эти детали с требованиями конструкции, сохраняя привычку умещать каждый декоративный элемент в пределах одного камня кладки; рассматривая применение ордеров, мы видели, как архитрав и карниз приобретают конструктивное значение, какое они редко имеют в Италии. Это стремление к приспособлению обнаруживает руку архитекторов, воспитанных непосредственно на французских традициях.

И действительно, архитекторы французского ренессанса — это по большей части французы. В настоящее время можно установить главных строителей замка Шамбор: Пьеру Невэ из Блуа и Дени Сурдо была «поручена постройка»; завершение большой лестницы было делом Жака Кока.

Отец Дени Сурдо, строителя замка Шамбор, довел до конца постройку замка Франциска I в своем родном городе Блуа. Большая часть дворца в Фонтэнбло принадлежит Жиллю ле Бретон, Мадридский дворец — П. Гэдье, ансамбль Экуана — мастеру Байяру. Имена этих давно позабытых мастеров, заслуживающих, однако, громкой известности, достаточно выразительно говорят об их национальности.

Значит ли это тем не менее, что надо отрицать участие Италии в том обновлении, честь которого ей приписывалась до сих пор всецело? Известная передача идей была неизбежна; она связана с образованием во Франции колонии художников, которым оказали царское гостеприимство Карл VIII и Франциск I: итальянцы открыли французам целый мир искусства, до тех пор им неведомый.

Влияние итальянцев можно выявить на кратком очерке деятельности во Франции двух наиболее известных из них. По приглашению Карла VIII во Францию в 1495 г. приезжает Доменико да Верона. Его архитектурный талант проявляется только к концу царствования Франциска I, при постройке ратуши в Париже; длительное пребывание во Франции как бы натурализовало его и позволило ему создать произведение такого характера, какой никогда не был присущ итальянскому искусству.

Одновременное с Доменико да Верона во Франции поселяется и Фра Джокондо. Тотчас же по приезде кандидатуру его выставляют для строительства в Амбуазе; весь вид дворца, однако, достаточно ясно свидетельствует о том, что Фра Джокондо привнес сюда только тип украшений. При Людовике XII он строит замок Гайон. Здесь стиль изменяется: в деталях чувствуется рука, вычертившая арабески палаццо Дель Консильо в Вероне, но слияние этих элементов с французскими четко обнаруживает мастера, усвоившего французские строительные приемы; Фра Джокондо эпохи замка Гайон уже не тот, что Фра Джокондо времен Амбуаза.

При сооружении моста Нотр-Дам он постоянно совещается со своими французскими коллегами; его точка зрения подвергается длительному обсуждению, а его проекты принимаются только после трехлетнего рассмотрения.

При Франциске I, одновременно с тем, как заканчивается перевоспитание во французском духе художников, приглашенных Карлом VIII, второе поколение итальянцев, представляемое Приматиччо и Серлио, показывает дальнейший прогресс. Вкус окончательно очищается: французский ренессанс уже овладел своими принципами и мог оказывать влияние на своих учителей.

Возвратимся к французским архитекторам. При Людовике XII и в течение большей части царствования Франциска I сочетание в расходных отчетах их имен с именами самых рядовых работников заставляет предполагать, что их положение было очень скромным: почти все они обозначаются простым званием мастера-каменщика, официальные титулы остаются привилегией иностранцев.

Но вскоре это неравенство исчезает. Скульпторы, подобно Жану Гужону, едут в Италию изучать античное искусство; архитектор Филибер Делорм посещает Рим. Французские художники приобретают авторитет, которого недоставало их предшественникам, и мало-помалу их положение становится более высоким.

Делорм получает после Приматиччо звание «управляющего королевскими строениями». Свою деятельность в качестве архитектора он соединяет с руководством работами по строительству укреплении в Бретани; ему жалуются бенефиции двух  богатых  аббатств,  он   назначается  постоянным  советником короля. Один из фамилии Дюсерсо — придворный архитектор; Ж. Бюллан — контролер королевских построек. В эту эпоху положение выдающихся французских архитекторов может считаться равным положению, которое занимали в Италии их самые прославленные современники.

Но не надо забывать, что в XVI в. еще совершенно не существовало свободы профессий. И большинство архитекторов принадлежало к корпорациям или скорее к семьям, в которых сохранялись французские традиции: так, в семье Дюсерсо профессия архитектора передавалась от отца к сыну; Ле Бретон, руководивший работами в Фонтэнбло, носит то же имя, что и два архитектора в Виллер Коттерэ; имя Бюллан встречается среди списка каменщиков, работавших в городе Амьене; Шамбиж был родственником мастера, построившего готический трансепт в Бовэ.

Можно назвать только Пьера Леско как архитектора, не принадлежавшего к корпорации: по своему происхождению он принадлежал к судейскому чиновничеству; и, может быть, именно благодаря образованию, в котором ремеслу было отведено меньше места, он проявил дух новаторства и независимости при сооружении Лувра. Леско был в достаточной степени практиком, чтобы не впасть в те ошибки, за которые позднее упрекали медика-архитектора Перро, и был слишком мало связан с традицией, что дало широту и свободу его замыслам. Таким образом, биография художника служит как бы комментарием к его творчеству.

Одним словом, отличительные черты французского ренессанса созданы французами и преимущественно принадлежавшими к корпорации. Заимствованными были только декоративные элементы; но по той независимости, с какой французское искусство интерпретирует ордера, чувствуется, что и здесь старые корпорации не намерены были сдаваться.

Только деятельностью этих корпораций можно объяснить появление местных стилей и различный характер тех или иных архитектурных школ, в связи с чем искусство, подобно самой стране, можно подразделять по географическим областям. Италия дала толчок, — в этом ее главная заслуга. Второй ее заслугой было создание канона искусства; с этой точки зрения мы больше обязаны теориям Альберти, Серлио, Палладио, Виньолы, чем тому личному участию во французских сооружениях, которое принимали Серлио и Приматиччо.

Глава «Национальность архитекторов. Роль итальянских влияний» раздела «Ренессанс» из книги Огюста Шуази «История архитектуры» (Auguste Choisy, Histoire De L'Architecture, Paris, 1899). По изданию Всесоюзной академии архитектуры, Москва, 1935 г.