Усадебные и сельские дома. Центром тяжести архитектурного развития в XVI в. было усадебное строительство, причем сложное и многообразное становление архитектуры этого времени имело, по крайней мере, три источника: а) местную позднеготическую традицию; б) непосредственное формотворчество, опиравшееся на народную строительную практику (дерево и фахверк) и на новые материалы (кирпич); в) заимствуемые итальянские формы и тектонические приемы (преимущественно в нидерландской или немецкой интерпретации).

На протяжении всего XVI в., причудливо сочетаясь в различных соотношениях (в зависимости от архитектурного типа преобладала та или иная тенденция), все три основных начала пришли в конце столетия к органическому синтезу в архитектуре жилища. Тип жилого дома тем самым явился качественно новой архитектурной категорией, в которой отдельные заимствованные или унаследованные концепции и формы оказались переосмысленными в свете текущей строительной практики, господствовавшего общественного строя, бытового уклада и мировоззрения и в органическом сочетании с плодами спонтанного формотворчества превратились в наиболее последовательное выражение возникшей национальной архитектуры Англии.

В условиях хронической бедности жилищное строительство в сельских местностях средневековой Англии сводилось к примитивному уровню. Основным строительным материалом служило дерево. Частые пожары легко уничтожали крытые соломой крестьянские жилища, и сохранившиеся примеры массовой архитектуры сельской Англии относятся уже к XVI—XVI вв. Во всех районах страны сохранились небольшие дома и коттеджи этого времени, причем наиболее своеобразными являются фахверковые. Конструктивно они мало чем отличаются от небольших усадебных домов этого типа (рис. 2, 3).

	Рис.2. Фахверковый жилой дом XVI в. Суиррс Ай (гр. Чешир) Рис.3. Фахверковые жилые дома XVI в. Эбботс Бромлей (гр. Стаффордшир); Пембридж (гр. Хартфордшир) Рис.4. Жилые дома XVI в. Оллерфорд (гр. Сомерсет); Стедленд (гр. Дорсет); Хонайтон (гр. Девоншир) Рис.5. Жилые дома XVI в. Оштукатуренный дом (Лестли, гр. Девоншир); облицовка черепицей (Найн Элмс, гр. Суррей); облицовка тесом (Нортзиам, гр. Суссекс)

В районах, богатых камнем (известняк, песчаник, гранит), на севере страны, в центральных графствах, а также на крайнем западе встречаются интересные коттеджи, сложенные из камня, конструкция которых выдает давнюю строительную традицию.

В ряде случаев план коттеджей изменился по сравнению с первоначальным, поскольку холлы нередко получали промежуточные перекрытия и перегородки применительно к изменившимся условиям жизни и возникавшей потребности в площади. Таковы коттеджи в Оллерфорде, Стедленде, Хонайтоне (рис. 4).

В некоторых районах широко применялись штукатурка, облицовка черепицей верхних этажей, обшивка стен тесом (рис. 5).

Экономическое развитие страны в XVI в. привело к быстрому обогащению мелкопоместных землевладельцев и овощеводов, усадебные дома которых становятся ведущим архитектурным типом своего времени. Один из законов против огораживаний прямо повелевал строить «постоянные дома». Хотя холл, лежащий в основе планировки такого дома, истоками своими и восходит к древнегерманской «халле», его развитие в XVI—XVII вв. отразило те принципиальные изменения, которые претерпела архитектура жилища в связи с превращением средневекового укрепленного манора в загородный дом: фермер равнялся по сквайру, сквайр тянулся еще выше — достаток, а не происхождение владельцев определяет характер жилища этого времени.

Еще в начале века в другом типе, в загородных резиденциях знати, вырабатываются новые композиционные приемы, впоследствии применявшиеся с большой свободой и в массовом строительстве. Именно тип дворца явился основным проводником новых континентальных влияний, косвенно шедших из Италии.

Внезапное обогащение сопровождалось стремлением обратить это богатство на показную роскошь. Строительство загородных резиденций стало признаком величия и знатности, и многие представители знати имели по нескольку резиденций.

Чиновники, юристы, особенно купцы и мореходы, богатели быстро и желали обзавестись собственным усадебным домом, слиться с мелкопоместным дворянством, стать «родоначальником», обзавестись гербом и генеалогией.

Классовая сущность дифференциации жилищного строительства (дворцы знати и усадебные дома) со всей определенностью обнаруживается только с начала XVII в. В процессе же ранней эволюции индивидуального жилища резкую грань между загородными дворцами и небольшими усадебными домами провести еще невозможно и между ними существовал целый ряд промежуточных звеньев. В этом отношении процесс типологической поляризации шел рука об руку с процессом поляризации классовых сил, т. е. буржуазии и новой феодально-бюрократической верхушки.

Жилищное строительство 1560—1625 гг. прогрессировало через эволюцию усадебного дома. Но в основу построения его плана были положены принципы, сложившиеся в процессе превращения укрепленного замка в дом дворцового типа. Это также относится к интерьеру, к его художественной характеристике и комфортабельности. По мере роста благосостояния страны росла численность «среднего» класса, причем за счет всех слоев населения, не исключая и богатевшего фермерства. Так наиболее жизнеспособное из того, что создавалось архитектурой более значительных усадебных сооружений, проникало в архитектуру даже самых скромных жилищ. Но если в дальнейшем с появлением академически образованного архитектора строительство репрезентативных дворцов в том, что касается общей композиции объемов и трактовки фасадов, пошло вслед за континентом, по палладианскому пути, рядовое строительство долго оставалось верным принципам свободной композиции, традиционным материалам и конструкциям.

Рис.6. Котей Манор (гр. Сомерсет), около 1480 г.: 1 — холл; 2 — гостиная; 3 — кухня; 4 — помещение сторожа; 5 — конюшня; 6 — двор	Рис.7. Усадебный дом Синьярдс (гр. Кент), около 1490 г.

Построенный около 1480 г. в богатом камнем графстве Сомерсет большой усадебный дом Котей Манор еще связан с предшествующим периодом, когда генеральный план обусловливался стратегическими соображениями (рис. 6), Холл занимает центральное положение, и по сторонам его группируются остальные помещения. В графстве Кент, где всегда господствовал фахверк, очень небольшой дом Синьярдс (около 1490 г.; дубовый каркас с заполнением из оштукатуренной плетенки) повторяет ту же схему расположения холла, что и большой каменный Котей Манор (рис. 7). Любопытно, что сооруженным в конце XVI в. промежуточным перекрытием этот холл, ставший анахронизмом, оказался и здесь разделенным на два этажа.

Но в XVI в. значение холла в глазах англичан было еще настолько важным, что целые дворцы называются «холлами», т.е. жилищем по преимуществу. В холле владелец принимал пищу и проводил свой досуг совместно с семьей, со своими приближенными, слугами и батраками. Холл являлся важнейшей частью не только дворца, замка, усадебного дома, но и жилища простого фермера. Со временем стали строить и холлы из камня. Холлы были очень высокими и вытянутыми в длину помещениями, как правило, с открытым стропильным перекрытием. Дым от очага, расположенного посреди холла, выводился через «лувр» — вертикальную деревянную вентиляционную конструкцию, пережиток которой в виде декоративного фонаря и ныне венчает двухскатные кровли некоторых университетских холлов Оксфорда и Кембриджа. Высота стен холла позволяла устраивать большие окна достаточно высоко, чтобы можно было завесить поверхность стен гобеленами, в средние века в сыром климате Англии ставшими необходимостью.

В конструкциях открытых стропильных перекрытий холлов обнаруживалось высокое мастерство местных плотников. Помимо обычных перекрытий, все еще поражающих зрителя тонкой профилировкой конструктивных элементов, применялись и более сложные, где деревянные арки покоятся на резных консолях замысловатой формы. Наружный вход предусматривался в одном из концов холла. Этот конец считался «нижним». В противоположном «верхнем», более почетном конце находилось возвышение, где стоял хозяйский стол. Здесь же красовалось большое выступающее окно — главное украшение всего дома. Со временем эти эркеры и «ориели» (эркеры на консолях) возникли и в других помещениях. Со стороны «верхнего» конца вела лестница в жилую комнату владельца и его семьи («солар»). Помещение под этой комнатой в XV в. превратилось в своего рода гостиную, находившуюся на одном уровне с холлом («парлор»). Сюда с годами все чаще и чаще стал удаляться владелец со своими гостями, отстраняясь от слуг и «простого люда».

Рис.8. Пенсхерст Плейс (гр. Кент). Типичный план средневекового усадебного дома; около 1341 г.: 1 — холл (посредине очаг); 2 — гостиная; 3 — кладовая; 4 — проход в кухню

К «нижнему» концу примыкала кухня, буфетная, чуланы, вспомогательные помещения, а со временем, когда холл перестал служить местом общего ночлега, — и жилье слуг (рис. 8).

Чтобы уберечься от постоянных сквозняков, в «нижнем» конце издавна стали устраивать деревянную поперечную перегородку. Иногда образовавшийся таким образом тамбур получал перекрытие, служившее в богатых домах «галереей для музыкантов» (менестрелей).

В XVI в. даже землевладельцы средней руки («сквайры») обзаводились своей «свитой», т. е. «благородными» приживальщиками, которые не только питались за счет хозяина, но и жили при нем. Более того, с конца XV в. развивается практика взаимных посещений и во второй половине XVI в. эта эпидемия поездок «в гости» захватывает всех. Со стороны «верхнего» конца холла богатых домов возникают дополнительные помещения для «свиты» и для гостей. Под ними, на уровне холла, устраиваются интимные столовые, гостиные и пр. Со стороны «нижнего» конца предусматриваются новые служебные помещения, растет число челяди и умножаются ее функции. В XVI в. пьянство и обжорство принимают раблезианский характер: испанские путешественники сообщали, что «англичане строят свои дома из палок и из грязи, но едят как короли».

Индивидуализм привел к расчленению помещений: некогда общая «комната» владельца и его семьи стала разделяться перегородками на личные спальни. У слуг появляются свои каморки. 

Средневековый план в форме «Т», где к объему, заключающему личное помещение владельца, под прямым углом примыкает продольный объем холла, со временем принимает очертание «Н», где холл соединяет оба крыла — комплекс служебных помещений и «господский» комплекс. Впрочем, холл теперь уже не столько соединяет оба крыла, сколько разъединяет их, поскольку между двумя половинами дома нет иного сообщения, как через холл, а этот последний перестает быть центром общественной жизни усадьбы: владельцы удалились в свое крыло, предоставив другое слугам. Отныне холл только подчеркивает классовую «дистанцию». С XVI в. начинается его вырождение из основного помещения дома в вестибюль.

Усадебный дом и все тяготевшие к нему постройки (конюшни, стойла, амбары, кузницы и пр.) обычно обрамляли внутренний двор, вход в который вел через привратницкую. Это было либо надвратное помещение, либо две башни, фланкирующие ворота, — композиция, обычная в средние века. Хотя в стратегических предосторожностях нужда миновала, в середине XV    в. весь ансамбль все еще окружался рвом. В конце XV в. часто встречаются два двора — внешний, застроенный хозяйственными строениями, и внутренний.

Саут Уингфильд, большой усадебный дом казначея Генриха VI Ральфа Кромвелля, построенный около 1435—1440 гг. и разрушенный в период Революции (1648 г.), представляет такой тип. Хотя общая иррегулярность генплана, вызывавшаяся стихийно и разновременно возникавшими пристройками, в данном случае уже начинает уступать известной симметричности, генплан все еще далек от той регулярности, которая станет правилом лишь в конце XVI в. В наружный двор выходили утраченные ныне хозяйственные постройки, внутренний двор обрамлен холлом и тяготевшими к нему помещениями, в которых, по преданию, содержалась Мария Стюарт. Часть дома, примыкавшая к «верхнему» концу холла, т.е. помещение владельца, также утрачена. Но по сохранившимся элементам ансамбля можно сделать заключение о довольно эффектной комбинации объемов, расчлененных выступающими «гардеробами» (уборными), дымоходами и пр., напоминающими гигантские контрфорсы. Сохранился большой холл (23,5х12 м), под которым находится подвал, перекрытый нервюрными сводами. Гурты сводов опираются на ряд центрально поставленных колонн. В северо-восточном углу холла винтовая лестница ведет в разрушенные помещения владельца. Полностью уцелела часть дома, примыкающая к «нижнему» концу холла, т.е. кухня со своим служебным комплексом. Вопреки обычаю, в этом случае одно из парадных помещений занимает часть второго этажа над буфетной. Крыльцо холла расположено почти на одной оси с выездом во внутренний двор, что было стратегически невыгодно.

И все же в композиции Саут Уингфильда оборонные соображения еще играли значительную роль: характерна крепостная башня в юго-западном углу внутреннего двора. Но с начала XVI в. стремление к удобствам и к показной роскоши сменяет угрюмую простоту средневековых дворцов и усадебных домов.

В расположении Оксберг Холла (1482 г.) еще чувствуется влияние оборонных сооружений. Прямоугольник двора обрамлен строениями, причем жилой комплекс расположен против въездных ворот, фланкированных башнями крепостного типа. Холл, разрушенный в XVIII в. (план относится к 1775 г.), освещался двумя большими эркерами в «верхнем» конце, где также расположено возвышение и вход в гостиную (рис. 9, 1).

Рис.9. Планы усадебных домов: 1 — Оксберг Холл (гр. Норфолк); 2 — Комптон Уайниейтс (гр. Уорикшир); 3 — Сеттон Плейс (гр. Суррей); 4 — Хенгрейв Холл (гр. Суффлок)

Прекрасно сохранившийся ансамбль усадебного дома Комптон Уайниейтс (около 1520 г.), заключает в себе сравнительно небольшой внутренний двор. Живописная комбинация объемов вовсе лишена симметрии, и благодаря своим башенкам, зубчатым парапетам и в то же время двухскатным кровлям силуэт остается средневековым (рис. 10). Хотя весь комплекс возник одновременно, создается впечатление, что элементы его были построены в разное время, тем более что применены разнообразные материалы (кирпич, камень, дерево и штукатурка). Основным помещением остается холл, освещенный с одной стороны эркером в верхнем конце и двумя большими окнами. Слева от холла служебные помещения, справа — гостиная, над которой комнаты владельца и его семьи. Главная лестница, как обычно, расположена со стороны верхнего конца холла (рис. 9, 2).

Рис.10. Усадебный дом XVI в. Комптон Уайниейтс (гр. Уорикшир)

Холл в Сеттон Плейс (1523—1525 гг.) имеет ряд отклонений от канонического типа. Вход расположен посредине, близко от «верхнего» конца, на одной оси с утраченным въездом во внутренний двор. Таким образом, пространство холла, отделенное перегородкой, в данном случае утратило значение тамбура. Холл — двухсветный, что также необычно. В верхнем конце — по большому эркеру с каждой стороны. Камин выложен во внешней стене. Любопытна попытка ввести симметрию в планировку двора — два эркера, впервые появляющиеся не в холле, расположены в противоположных крыльях дома — друг против друга. Эркер холла уравновешен таким же эркером на противоположном конце центрального объема, хотя без всякой надобности (рис. 9,5 и стр. 448).

В Хенгрейв Холле (1538 г.) симметричность плана все еще отсутствует. В конце, противоположном въезду во внутренний двор, — холл с обычным расположением элементов (рис. 9,4 и стр. 448).

Рис.17. Усадебный дом Мортон Олд Холл (гр. Чешир), 1559—1602 гг.

Большой усадебный дом Мортон Олд Холл (1559 г.) — целиком фахверковая конструкция. Господствующий и здесь традиционный план лишен симметрии. Но, хотя холл все еще занимает центральное положение и снабжен всеми присущими ему атрибутами, включая тамбур, камин и эркер, гостиная начинает конкурировать с холлом и растущая важность ее подчеркивается появившимися и в ней камином и эркером. По площади гостиная уже больше холла и в центре ее парадная лестница (рис. 9,5, 17).

Со второй половины XVI в. симметричность становится правилом, причем не только в фасадах, но и в построении плана. Входящие в сад (двор) фасады Керби Холла (1570—1575 гг.) полностью симметричны, так же как и расположение помещений (рис. 9,6, 18).

Рис.18. Керби Холл (гр. Ноттингемшир), 1570—1575 гг. Фрагмент дворового фасада	Рис.22. Монтакют Хауз (гр. Сомерсет), 1580—1599 гг.

Монтакют Хауз (1580—1599 гг.) уже открытый репрезентативный дворец. От оборонных сооружений отказались — внутренний двор превратился в обрамленный балюстрадой курдонер. План здания окончательно принял очертания «Н» с парадным входом посредине. Хотя нынешние назначения помещений не соответствуют прежним, справа от входа находится традиционный холл, эркер которого однако помещен в центре, для симметрии фасада, где со стороны служебных помещений сделан такой же эркер, хотя и неоправданный (рис. 9,7, 22 и стр. 453).

В Барлборо (1583 г.) — квадратный план (центральный дворик был позже застроен лестницей). В подражание Италии здесь кухня помещена в подвальном этаже, что не соответствует английской традиции. Обычный холл здесь расположен в бельэтаже, и к нему непосредственно ведет наружная парадная лестница. В холле сохранено традиционное возвышение «верхнего» конца (рис. 9,8).

План Доддингтон Холла (1595 г.) снова очень прост и полностью соответствует ранней традиции (рис. 9,9).

Однако всего через несколько лет возникает план, в котором холл явно деградирует. В усадебном доме Бертон Эгнес (1602—1610 гг.) все как будто по-старому — холл с тамбуром и эркером, служебные помещения и кухонный комплекс примыкают к нижнему концу холла, а парадные комнаты и интимная половина — к верхнему. Однако помещения дифференцировались, увеличивались в числе применительно к усложнившимся потребностям. Возникают отдельные столовые, холл перестает быть местом встреч — в нем стало слишком много дверей (рис. 9,10).

В Астон Холле (1618—1635 гг.) холл все еще занимает центральное положение, разделяя служебные помещения и жилую парадную половину. Но это уже только вход, вестибюль дома; холл утра¬тил парадное возвышение, эркер (рис. 9,11).

В Бигноре (Суссекс) сохранился простой крестьянский дом фахверковой конструкции. Судя по небольшой площади оштукатуренных панелей заполнения (панели увеличивались из поколения в поколение по мере совершенствования конструкции), этот коттедж относится к первой половине XVI в. Уже по общему виду можно заключить, что и здесь холл первоначально отделял спальню от кухни и служил основным помещением. Много позже холл этого дома получил промежуточное перекрытие и превратился в двухъярусное жилое помещение.

Принципы построения плана не зависели от размера жилища или от материала. Появившаяся в XVI в. тенденция к симметричной композиции плана едва ли была простым результатом итальянских влияний (симметрия, как и ритм, не является изобретением итальянского ренессанса).

Арсенал художественных средств архитектуры средневекового жилища Англии был слишком беден, чтобы служить источником декоративного обогащения тех архитектурных типов, которые были вызваны к жизни строительной инициативой времени, резко переключившейся с храмостроительства на сооружение жилья. В поисках нового художественного языка, естественно, обращаются к Италии. Так, архитектурные формы итальянского ренессанса проникают в Англию наряду с итальянской одеждой, итальянской музыкой, итальянской прозодией. В начале XVI в. итальянское зодчество уже выработало систему архитектурного мышления, обусловленную как прошлым италийской культуры, так и всеми особенностями местной природы и социальной среды. Однако слагавшееся исторически мировоззрение английских строителей-эмпириков, даже если им удавалось побывать в Италии, не позволяло им понять закономерностей ордерной системы, языка ее пропорций. И если дифференцированное восприятие ремесленников постигало эту архитектуру не как интегральное целое, а как более или менее стройный набор «антиков», то это тем более правомерно в отношении заказчиков и потребителей. И заимствованные в Италии отдельные формы оказались включенными в формотворческий процесс, притом в качестве только одного из его многочисленных компонентов. Но такова уж была творческая мощь этого времени, что в сочетании с местной строительной традицией, ее материалами и конструкциями эти формы были осмыслены по-своему и подчинены специфическим задачам времени и места. Сонет проник в Англию из Италии одновременно с обновленным Витрувием. Но между сонетом Петрарки и сонетом Шекспира очень мало общего.

Как архитектурная система итальянский ренессанс появился в Англии через сорок лет после смерти Палладио, когда праздник елизаветинского Возрождения давно отшумел.

В начале же XVI в. прибыли еще только итальянизированные нидерландцы (Джон Круст, Джерард, Лука и Сусанна Хорнбод, Вильям Сретер, ван Клеев, Антонио Мор Утрехтский и др.). Это были преимущественно портретисты, призывавшиеся увековечить образы правителей и окружающей их знати. Конечно, всех затмевала слава Ганса Гольбейна Младшего (1495—1543 гг.), проведшего последние 16 лет жизни в Лондоне. Из архитектурных работ ему приписывают рисунок капители одной церкви в Чельси (Лондон), один камин и садовую беседку в Уилтоне.

Были среди приглашенных мастеров и итальянцы. Источники называют целый ряд имен (Джироламо да Тревизо, Никола да Модена, Бенедетто Ровеццано, Дж. Майано, Бартоломео Пенни, Тото делла Нунциата, Пьетро Торриджано и др.). Но это главным образом скульпторы и декораторы, чаще всего второстепенные (Тициан и Рафаэль отклонили приглашение Генриха XIII). Архитекторов среди них не было. Деятельность итальянцев оставила мало следов, и большинство существующих атрибуций остаются спорными. Наибольшее значение имели бесспорные работы скульпторов Пьетро Торриджано и Бенедетто Ровеццано.

Рис.11. Вестминстер. Гробница Генриха VII. 1516 г. П. Торриджано

Важнейшая из них — надгробие Генриха VII, законченное Пьетро Торриджано в 1516 г. (рис. 11). Хотя это надгробие, следуя английской традиции, представляет собой мраморный алтарь-саркофаг с лежащей фигурой короля, пропорции, симметричность композиции, характер декора, а также наличие свободных скульптурных фигур (херувимы) — все здесь говорит об итальянском ренессансе, причем в его наиболее чистых и благородных формах. Но памятник этот возник в пышной позднеготической среде капеллы Генриха VII, справедливо считающейся венцом английской готики. С тем большей решительностью столкнулись здесь две противоположности. Историко-архитектурное значение произведения Торриджано оказалось не в том, что оно впервые на английской земле воспроизводило новые формы, а в том, что формы эти, возникнув в чуждой среде, тем самым впервые противопоставили себя традиционным. Отныне пойдет сложный процесс слияния двух начал: традиционного и заимствованного. В Англии XVI в. действовали две противоречивые тенденции: с одной стороны, жажда нового, отвечающего возникшему индивидуализму и антиклерикальным настроениям, но с другой — естественные поиски в традиционном искусстве соответствующих форм выражения для проснувшегося национального самосознания. Однако синтезу, закономерно достигнутому в архитектуре жилища XVI в., предшествовало разрушение старого, позднеготического. Позднеготическая архитектура Англии — это стиль надгробий, капелл и балдахинов, стиль церковных интерьеров по преимуществу. Но именно сюда прежде всего ворвался итальянский ренессанс и тем фатальнее оказался удар: единство было утрачено. Средневековый мастер по-иному чувствовал архитектуру, и надгробие, создававшееся им, было такой же частью общего, т. е. храма и его интерьера, какой был сам покойник по отношению к уравнивающему и всепоглощающему забвению заупокойного мира. В средние века скульптурные изображения умерших были реалистичны без того, однако, чтобы быть портретами. Сливаясь с окружающей архитектурой, эти надгробия, часто выполненные в том же материале (алебастр, пербекский «мрамор»), что и интерьер, становились его важной и неотъемлемой частью. Однако люди XVI в. и после смерти стремились выделиться.

Со временем традиционные свободно поставленные надгробия окончательно уступают место ренессансным композициям: ниша с завершением в виде полуциркульной арки и в глубине ее — саркофаг. Ниша фланкировалась пилястрами и колоннами, несущими антаблемент с пышной пирамидальной композицией над ним, увенчанной обелиском. На стене ниши — герб и таблица с пространной надписью, подробно перечисляющей родовые связи покойника. Все эти сооружения раскрашивались в яркие, часто кричащие цвета (например, надгробие Дж. Рида 1610 г. в Бредоне). Так самодовольное тщеславие стремилось убедить себя и других в законности своих притязаний. Сентенциозность длинных эпитафий и звонкие титулы сменяют средневековое «червь есмь». Не о спасении своей души уже хлопочет новый заказчик, а о саморекламе, и он, естественно, настаивает на портретном сходстве.

С момента появления произведения Торриджано эволюция мемориальной скульптуры отрывается от архитектуры. Новых, «ренессансных» церквей не строят, а готические формы надгробий отвергаются новым заказчиком. И с разрушением готического синтеза гибнет прославленная в средние века английская скульптура. Материал в значительной степени определял художественную манеру английских мастеров: в сочетании традиционных приемов народного мастерства и традиционного материала создавалось специфически английское искусство трактовки церковных интерьеров. Замена одного из этих факторов новыми неизбежно разрушала результат. Вынужденные модой работать в несвойственном им материале (мрамор, терракота) английские мастера утратили свое искусство. И, лишь научившись передавать в дереве и в камне заимствованные «антики», народное мастерство, навсегда покинувшее область мемориальной скульптуры, снова обрело себя в конце XVI в. в отделке комфортабельных интерьеров жилищ того времени.

Конечно, не эфемерному пребыванию при дворе нескольких второстепенных итальянских мастеров обязана архитектура Англии XVI в. своими обновленными формами. Растущие потребности провинциального строительства, питавшегося модой, предъявляли неслыханный спрос на континентальные альбомы образцов, тем более что речь шла об архитектурных элементах, часто не имевших прототипов в средневековом зодчестве (камины, печные трубы, ордерные порталы и пр.). Процесс разрушения позднеготического синтеза, возникнув в церковном интерьере, быстро переходит на фасады строящихся светских зданий.

Итальянизированные формы возникают раньше всего в крупнейших постройках начала XVI в. — в королевском дворце Нонсэч и в царственной резиденции кардинала Уолси — Хэмптон Корте.

Рис.12. Дворец Генриха VIII Нонсэч (рисунок XVII в.)

Дворец Нонсэч (рис. 12) был разрушен в XVII—XVIII вв. Существует, однако, много описаний этого сооружения, где расточительность Генриха VIII сказалась как в декоре фасадов, перенаселенных скульптурными фигурами, так и в пышной отделке интерьеров. Но если в этом здании, безосновательно приписываемом иногда Тото делла Нунциата, бесспорно присутствовали итальянские настроения, то в Хэмптон Корте (1514—1540 гг.) они проявились только в некоторых деталях декоративного характера: в терракотовых медальонах фасада, выполненных, видимо, по заказу Уолси в Италии, а также в деталях резных перекрытий холла уже бесспорно местной работы. Грандиозное здание, выложенное из темно-красного кирпича с белокаменными деталями, как в композиции плана, так и в трактовке фасадов с их позднеготическими окнами, в стилистическом плане оставалось готическим. Существующий ансамбль (около тысячи помещений), включающий, в частности, новое крыло, сооруженное Реном во второй половине XVI в., — плод целого ряда пристроек. Впрочем, и в XVI в. это был дворец, который Уолси незадолго до своего падения счел необходимым подарить Генриху VIII, чтобы не дразнить его опасной зависти.

Рис.13. Усадебный дом Лейер Марней (гр. Эссекс), 1500—1525 гг.

В конце первой четверти XVI в. было построено два усадебных дома средней величины — Лейер Марней (1500—1525 гг.) и упомянутый Сеттон Плейс. В обоих случаях наличие новых веяний можно объяснить заграничными впечатлениями владельцев. Композиция того, что сохранилось от Лейер Марней (рис. 13), вполне средневековая. По внешнему фасаду пространство между двумя восьмиярусными эркерами занято воротами, над которыми два больших прямоугольных окна. Со стороны двора несколько асимметричный фасад не имеет выступающих частей. Каменные переплеты центральных окон, несмотря на свою готическую профилировку, украшены ренессансными деталями (арабески), а характер терракотовых украшений фигурных парапетов говорит об их итало-французском источнике (мотив дельфинов).

В Сеттон Плейс появляется некоторая симметричность как в композиции плана (рис. 9), так и фасада. Как и предыдущее, это здание построено из кирпича, окна большие, прямоугольные, расчлененные каменными переплетами, которые имеют обычные для конца XV в. завершения в стиле «перпендикулярной» готики. Но фланкирующие вход башни средневековья здесь уже выродились в глухие столбообразные выступы многоугольного сечения, увенчанные башенками и соединенные зубчатым парапетом. Фасад богато украшен итальянизированными деталями.

Хенгрейв Холл — большой усадебный дом купца Томаса Китсона, который в 1521 г. приобрел этот участок и вскоре получил дворянское достоинство. Хотя в плане очевидна тенденция к некоторой симметрии (рис. 9), фасады еще асимметричны. Углы завершены куполообразными башенками, а периметр кровли обегает зубчатый парапет. По сравнению с поверхностью стен (камень и светлый кирпич), площадь окон невелика. Важнейшей особенностью является пышный портал, контрастирующий с гладкой поверхностью стен, почти вовсе лишенных орнамента, — прием, которому принадлежало будущее. Все детали, за исключением портала, готические. Хотя входная арка готическая (уплощенная стрельчатая арка Тюдоров), над ней богатый эркер на ренессансной консоли, геральдический декор которой вполне итальянский (амуры-щитоносцы и пр.). Эркер завершен позднеготическими фиалами. Вход фланкирован приземистыми массивными башнями с готическими фонарями в виде завершения. Перед входом две свободно поставленные колонны, которые ничего не несут. Западный фасад расчленен рядом выступов, заключающих в себе дымоходы каминов (парадные помещения расположены к западу от холла). Несмотря на свой все еще средневековый характер, этот типичный усадебный дом предвосхищает дальнейшее развитие типа во второй половине XVI в. как в том, что касается дифференциации и симметрии плана, так и в композиции главного фасада (акцентированный центральный портал).

При всей значительности каменных сооружений центральных районов страны основная масса строительства в XVI в., если верить «хроникам» Холиншеда, производилась еще в фахверке. Сохранившийся материал правильного представления о подлинном соотношении между фахверковыми постройками и каменными в XVI в. не дает, поскольку сравнительная недолговечность дерева и его меньшая огнестойкость изменили за четыреста лет это соотношение не в пользу фахверка. К тому же каркасные сооружения плохо поддаются перестройкам, и в промышленных районах, в свое время богатых фахверковыми строениями (особенно в Ланкашире), их предпочитали сносить.

Сохранился все же целый ряд сравнительно крупных усадебных домов фахверковой конструкции (рис. 14). В том же Ланкашире — Спик Холл (середина XVI в.) имеет относительно симметричный фасад с центральным порталом, подъезд к которому выполнен в белом камне и украшен ренессансными деталями (рис. 15).

Рис.14. Усадебный дом Питчфорд (гр. Шропшир)
Рис.15. Фахверковый усадебный дом XVI в. Спик Холл (гр. Ланкашир)	Рис.16. Фахверковый усадебный дом XVI в. Брамол Холл (близ Стокпорта)
Рис.17. Усадебный дом Мортон Олд Холл (гр. Чешир), 1559—1602 гг.

Ансамбль Брамол Холл (около 1450 г. добавления — 1590—1600 гг.) вследствие пристроек имеет довольно атипичный план и асимметричный главный фасад, с большим эркером в середине (рис. 16). Несмотря на всю легкость конструкций и красочную живописность декора, сооружение в целом не лишено известной монументальности.

Однако едва ли не важнейшей постройкой этого типа является Мортон Олд Холл (рис. 17). В этом точно датированном 1559 годом и хорошо сохранившемся усадебном доме с его типичным планом (рис. 9) национальные деревянные конструкции XVI в., казалось, достигли своей вершины. Выходящие во двор два эркера работы плотника Ричарда Дейля, не говоря уже о всей трактовке наружных фасадов, вероятно, не имеют себе равных в богатом деревянном зодчестве Англии Тюдоров. Сплошь застекленная непрерывным рядом окон «длинная галерея» верхнего этажа — результат пристройки (1602 г.) в угоду возникшей моде, когда холл стал терять свое доминирующее значение единственного универсального зала (см. стр. 445).

Керби Холл — точно датированный полуразрушенный усадебный дом в богатом камнем графстве Ноттингемшир. Он был построен с большим приближением к плану, хранящемуся в упоминавшейся уже коллекции Джона Торпа, мастера, судя по его собственной приписке к плану, заложившего первый камень этого сооружения. Некоторые писатели считают этот дом наиболее «ренессансным» в Англии XVI в. Как бы то ни было, но он начинает второй период архитектуры английского Возрождения. Если в том, что касается плана, здравый смысл и экономичность продолжали господствовать и в конце XVI в., то в композиции фасадов, стремясь к безусловной симметричности, начали пренебрегать функциональной и конструктивной правдой: большие окна с целью зрительного равновесия возникают в неоправданных местах, подчас делятся поперек промежуточным перекрытием этажей, не говоря уже о том, что эркеры освещают сплошь да рядом маловажные помещения.

Керби Холл обрамляет прямоугольник большого внутреннего двора (рис. 9). Северная сторона, где расположен вход, со двора трактована в виде лоджии, застекленная аркада которой первоначально была открытой. Боковые стороны дома, выходившие во двор, были заняты различными помещениями, с западной стороны жилыми, а с восточной — служебными. Ныне все перегородки разрушены, но детали плана можно восстановить по чертежу Торпа. В композиции всех дворовых фасадов соблюдена строгая симметрия. Комплекс основных помещений (холл, парадная гостиная, кухня со службами и пр.) расположен в южном крыле, дворовый фасад которого с его богатым центральным порталом и является основным. Его большие симметричные окна на восточной половине освещают два яруса помещений, а на западной — высокий холл.

Весь второй этаж западной стороны был занят так называемой «длинной галереей», становившейся обязательным элементом даже усадебного дома средней величины, не говоря уже о дворцах. Галерея почти всегда помещалась на верхнем этаже, где было больше свободного места и открывался хороший вид на окрестность. В Бэкхерст Хаузе галерея достигала 76 м длины. В коллекции Торпа упоминаются галереи около 60 м длины (ширина 8—9 м). Потолки «длинных галерей» чаще всего лепные. Назначение такого вытянутого в длину парадного зала все еще остается неясным: возможно, что оно служило местом для прогулок в частые дождливые дни, танцевальным залом и т. п. Существуют указания на то, что при большом наплыве гостей им иногда пользовались и для ночлега. Во всяком случае только со временем эта галерея превратилась в «картинную».

В Керби Холле по крайней мере пять больших лестниц вели на второй этаж дома, вытянувшийся по четырем сторонам двора (высокий холл, как обычно, прерывал сообщение между обеими половинами).Дворовые фасады расчленены пилястрами впервые примененного в Англии большого ордера (рис. 18). Пышный ордерный портал увенчан аттиком с несколько громоздким завершением. И хотя всюду пропорции произвольны, формы фантастичны, ордер часто применен неправильно, есть нечто знаменательное в тщательности, с какой здесь избегаются готические воспоминания. Сам силуэт здания с рядом причудливых нидерландских фронтонов, обелисками и сдвоенными столбообразными трубами, снабженными антаблементом, не лишен своеобразного ритма, хотя и несколько беспокойного. Двойной полукруглый эркер юго-западного крыла добавлен позже, а два окна перестроены в 1638—1640 гг. Иниго Джонсом.

Рис.18. Керби Холл (гр. Ноттингемшир), 1570—1575 гг. Фрагмент дворового фасада	Рис.19. Уоллатон Холл (гр. Ноттингемшир), 1570—1580 гг. Общий вид с северо-запада. Верхняя часть холла. План 1-го этажа: 1 — холл; 2 — гостиная; 3 — спальни

Дом Фрэнсиса Уиллоуби — Уоллатон Холл (1580 г.) — одна из наиболее известных европейских построек XVI в., на самом деле совершенно нетипична для елизаветинской Англии (рис. 19). Традиционный план оказался здесь целиком подчиненным фантастической композиции объемов, автором которой был, по-видимому, Джон Торп. Постройка была осуществлена мастером Смитсоном, эпитафия которого называет его «архитектором и сервейером» (т. е. строителем, а не автором проекта) этого дома. Известно пристрастие Торпа к вычурным композициям (*): в данном случае место внутреннего двора занимает центрально поставленный холл, возвышающийся (с целью освещения) на 11 м в виде прямоугольной башни с угловыми башенками на консолях. Большие прямоугольные окна этой башни снабжены каменными переплетами с рисунком, напоминающим готический. По углам основного объема, окружающего холл, четыре сильно выступающие башни прямоугольного плана, сравнительно невысокие (6 м над главной кровлей). Первоначальный вход вел, как обычно, к холлу, но через ряд промежуточных помещений, одно из которых освещалось лишь отворенной дверью. Это неудобство было устранено только через сто лет, когда был пробит проход непосредственно в холл.

*В коллекции Торпа есть план дома, который он предназначал для самого себя и в основу которого положил очертания собственных инициалов

Несмотря на свой сравнительно небольшой объем, этот причудливый усадебный дом производил большое впечатление даже на современников, привыкших к вещам необычным. Вероятно, это были те поклонники моды, для которых обилие «антиков» являлось признаком хорошей архитектуры. Фасад Уоллатон Холла, особенно угловые башни, перегружены декоративными деталями нидерландского происхождения. Причудливые очертания фронтонов, фланкированных и завершенных статуэтками, обелиски по углам, высокие трубы в форме колонн создают очень беспокойный силуэт. На поверхности фасадов не оставлено незаполненных плоскостей — ниши чередуются с выступами, даже пилястры перехвачены в середине широкими выступающими поясами. В трех ярусах ордеров соблюдена обычная последовательность. В полукруглых нишах угловых башен бюсты Платона, Аристотеля, Вергилия. Бюсты, по некоторым сведениям заказанные в Италии, отсутствуют и часть ниши осталась пустой.

Подчинение привычного функционального плана отвлеченной схеме, рассчитанной на зрительный эффект, привело к созданию сооружения, которое, производя большое впечатление как монумент, — как жилище не вызвало подражания. Именно в монументальности Уоллатон Холла, а не в обычных для архитектуры елизаветинской Англии поисках компромисса между традиционным и новым кроются не только особенности этого сооружения, но и причина его исключительности. Характерно, что стремление к достижению гармонической монументальности средствами ордерной архитектуры уже в то раннее время привело к возникновению композиции, напоминающей центрическую.

Построенный примерно в это же время небольшой дом Пилтон Манор Хауз является прямой противоположностью Уоллатон Холлу. Обычный план, сгруппированный по сторонам центрального ядра (холла), вполне отражен рациональной комбинацией объемов, выполненных в камне. В этом случае художественный эффект достигнут простейшими средствами,— сильно выступающим прямоугольным эркером, благородно профилированными каменными переплетами больших окон, щипцами крутых двухскатных кровель, а также типичными для времени Тюдоров высокими сдвоенными трубами. Здесь нет и следа «антиков».

Рис.20. Берглей Хауз (гр. Нортгемптоншир), 1556—1585 гг. Башня со стороны двора

Берглей Хауз — пример большого дворца вельможи. Здесь часто гостил двор Елизаветы. Восточная сторона огромного квадрата была застроена владельцем Уильямом Сесилем в 1556—1564 гг. и включала холл и прилегающие к нему помещения. Остальные стороны были закончены в 1577—1587 гг. не без участия Джона Торпа (угловые прямоугольные башни напоминают Уоллатон и увражи Серсо, к которым Торп часто обращался). Однако в строительстве принимало участие большое число мастеров из Германии (это чувствуется в рисунке парапетов). Здание представляет собой массивный трехэтажный объем каменной кладки с умеренной площадью застекленных проемов, расчлененный рядом выступов и эркеров. Широкие карнизы, на трех уровнях обегающие весь периметр здания, хорошо связывают выступы и углубления в единое целое. Если не считать дворовой башни (рис. 20), ордер полностью отсутствует. Особенностью здания является также отсутствие излюбленных Торпом фигурных фронтонов. Силуэт этой, во всем остальном спокойной постройки, не лишенной величественности, определяют многочисленные башенки, которыми она ощетинилась, и высокие «колонны» — трубы, объединенные в ряды общими архитравами.

В другом дворце — Ноул (1570 г.), также приписываемом Торпу, вполне средневековый фасад (зубчатый парапет, машикули над входом), хотя и симметричный, уживается с нидерландскими фронтонами, колоннадой и балюстрадой садового фасада (рис. 21, 30, 31).

Рис.21. Дворец Ноул (гр. Кент), 1570 г.	Рис.30. Дворец Ноул. Лестница
Рис.31. Дворец Ноул. Верхняя гостиная и холл
Рис.22. Монтакют Хауз (гр. Сомерсет), 1580—1599 гг.

Монтакют Хауз — усадебный дом придворного юрисконсульта Елизаветы Эдуарда Фелипса хорошо сохранился и является одним из самых красивых зданий конца XVI в. В данном случае фасад (рис. 22) так же симметричен, как и план (рис. 9). Предлежащий двор с его балюстрадой и причудливыми беседками у ворот — как бы напоминающими об укрепленном башнями въезде в средневековый замок — говорит об эволюции от замкнутого укрепленного двора к гостеприимной загородной резиденции. «Через эти широкие двери никто не приходит слишком рано и никто не уходит слишком поздно», — гласит надпись над порталом. Площадь прямоугольных окон намного превышает площадь кладки. Два больших эркера по сторонам сильно выступающего портала доведены, однако, только до уровня третьего этажа, который по фасаду целиком занят «длинной галереей», сплошь застекленной, если не считать восьми ниш, содержащих скульптурные фигуры. Сильно выступающие боковые крылья завершены фронтонами сложного криволинейного очертания. Над карнизом — балюстрада с обелисками, подобная той, что окружает внешний двор. Таким приемом дом и предлежащий двор как бы связываются в единую композицию. В этом здании, целиком построенном из сравнительно мягкого сомерсетского камня, также отсутствует ордер, если не считать неожиданных свободно поставленных перед фасадом колонн, которые ничем не связаны со зданием.

К заднему фасаду дома была в 1760 г. пристроена часть демонтированного раннего сооружения с порталом в стиле перпендикулярной готики, что и образовало сквозной проход от одного крыла к другому.

История развития елизаветинской архитектуры — это история сопротивления национальных архитектурных форм вторжению континентальных приемов и идей. Однако насколько успешным было это сопротивление в строительстве мелкого и среднего масштаба, где компромисс привел к стойкому и вполне самостоятельному синтезу, настолько же полной во второй четверти XVII в. явилась победа палладианства в архитектуре зданий, возводившихся новой знатью. Но и здесь победа далась не без долгой и упорной борьбы.

Как признак стойкости готических воспоминаний, даже в самых крупных сооружениях дворцового типа, упорнее всего держался силуэт. Его беспокойные контуры долго противостояли нивелирующей уравновешенности новых форм. Даже когда в результате превращения верхних этажей из служебных в парадные двухскатные кровли уступили место сравнительно плоским, традиционные щипцы стали заменять декоративными фронтонами причудливых очертаний. На балюстрадах, сменивших прежние зубчатые парапеты, возникли фиалы, шары и обелиски. Высокие трубы все еще фантастической формы продолжали группировать с явной целью получить наиболее живописный эффект. Иногда завершения эркерных выступов, заменяющие былые башенки, возносились над уровнем венчающего карниза.

Унаследованный от архитектуры ранних Тюдоров динамический силуэт, разумеется, был не столько проявлением «готического вертикализма», сколько результатом как свободной композиции объемов различной высоты, так и функциональной необходимости щипцов. Щипцы служили не просто естественным завершением торцовых стен в условиях двухскатного покрытия, но, возникая сплошь да рядом с продольной стороны, служили для освещения чердачных («мансардных») помещений. Высокие трубы были необходимостью в домах деревянной конструкции, тем более при покрытии кровель щепой или даже соломой. Поскольку формообразующий процесс обычно развивается в господствующем архитектурном типе зданий — а в начале XVI в. в английском жилищном строительстве, несомненно, господствовали деревянные жилища — можно предположить, что высокая форма труб возникла именно в сочетании с фахверком. Превратившись со временем в традицию, высокие трубы стали средством декоративного обогащения и каменных зданий, где в условиях огнестойкого покрытия кровель непомерная высота труб, возможно, и не вызывалась необходимостью.

Соображения комфорта и гигиены в климатических условиях Англии сразу же поставили перед строителями жилищ XVI в. проблему рационального освещения. Особенностью архитектуры жилых домов уже в период ранних Тюдоров были большие прямоугольные оконные проемы, разделенные на 2—3 вертикальных секции каменными импостами.

В елизаветинский период с увеличением площади окон эти импосты стали соединяться поперечными каменными брусьями. Такой решетчатый каменный переплет, обеспечивая большую жесткость конструкции, в то же время облегчал застекление больших проемов. Есть сведения о налаженном массовом производстве (особенно на каменоломнях графства Уилтшир) не только декоративных деталей, но и таких конструктивных элементов, как карнизы, продававшиеся погонно, перемычки, стандартные оконные переплеты.

Внезапность, с какой в начале XVI в. новая форма окон сменила готическую, свидетельствует о решительном становлении нового архитектурного типа, в характеристике которого эти рациональные приемы играют важную роль. Более того, она говорит о творческой свободе каменщиков, искусство которых до того в основном воспитывалось опытом храмостроения. Отказавшись пожертвовать функциональностью ради декоративных эффектов, создававшихся узором готических переплетов, эти мастера, опираясь на опыт каркасных конструкций фахверка, в то же время обеспечили устойчивость стен установкой под перемычками в опасно широких оконных проемах каменных импостов. Такие сплошь застекленные дворцы, как Хардуик Холл, где площадь окон превышала площадь кладки, были в своей тектонической сущности смешанной конструкцией: массивная кладка здесь сочеталась с каркасом.

Рис.23. Каудрей Хауз (гр. Суссекс), 1540. Эркеры главного фасада	Дворец Лонглит в Вильтшире, 1568 г.

Специфически английским элементом архитектуры века Тюдоров был эркер. Возникнув в средние века в виде выступающего окна в «верхнем» конце холла (иногда он появлялся и на консоли, над входом), эркер вначале был еще невелик, высота его не превышала этажа. Однако со временем он вытянулся на два этажа (Боутон Малерб, Каудрей Хауз, 1540г., рис. 23), затем на высоту фасада и, наконец, перерос его (Барлборо Холл, 1583 г.). Эркеры стали располагаться симметрично по фасаду, превратившись в важнейший элемент его членения. В Бертон Эгнес (см. рис. 9) эркеры служат главным украшением гладкого фасада, сложенного из кирпича и белого камня. Из прямоугольных и многоугольных эркеры развились в полукруглые, подобные двойному эркеру Керби Холла. Даже самые незначительные коттеджи не обходятся без эркера (Боуртон в Глостершире, фахверковые домики в Стивентоне, в графстве Беркшир). В начале XVI в. совершенно асимметричный фасад небольшого Хорхем Холла (1502—1505 гг.) расчленен тремя различными эркерами. В очень небольшом доме Колд Аштон (Глостершир) в конце XVI в. — три эркера: один в холле и два на симметричных выступах южного фасада. Они служат единственным украшением этого спартански простого здания.

С начала XVII в. входной портал начинает приобретать особую важность. Даже сравнительно незначительные двери Хэтфильд Хауза (1611 г.) получают пышное ордерное обрамление. Меняющееся время сказывается и на трактовке входов. В больших дворцах вход располагается центрально и превращается в пышную ордерную композицию, становится представительным, даже высокомерным, как и сам владелец. Портал Бликлинг Холла (1619—1620 гг.) обрамлен двухъярусным ордером с непропорционально большим гербом. Геральдические звери на цилиндрических пьедесталах зорко стерегут вход.

Рис.24. Дымовые (1) и водосточные (2) трубы

Тепло было важнейшим условием комфорта в пасмурной Англии, и дома времени Тюдоров хорошо отапливались. Трубы, доминирующие над жилищем XVI в., как бы подчеркивают традиционную важность очага и предполагают уют интерьера, особенно в небольших домах. Неудивительно, что дымовая труба рано становится фактором художественной характеристики английского дома и на нее, не в последнюю очередь, распространяются приемы репрезентативной трактовки дворца или большого усадебного дома. Еще в конце XV в. трубы встречались редко, и холл во дворце Генриха VII в Ричмонде (1490 г.) имел очаг с выводом дыма через «лувр». Но с начала XVI в. они встречаются повсеместно. Сложенные из фасонного кирпича, составленные в группы причудливых очертаний, они становятся важным элементом всей композиции. Возникли «ордерные» трубы вроде колонн, украшающих кровлю Керби Холла, Уоллатон Холла или Лакок Аббей (рис. 24). Никогда еще непонимание тектонической природы колонны не сказывалось так ярко, как в этом декоративном сочетании ее формы с функцией дымовой трубы.

С появлением богато расчлененных фасадов, снабженных множеством окон, возникла нужда в водосточных трубах, неизвестных в средние века (уступчатые фахверковые дома мало нуждались в водосточных трубах, а глухие стены замков тем более не боялись дождя). В Хаддон Холле (XIII—XVIII вв.) сохранились свинцовые трубы для стока дождевой воды с декорированными воронками разной формы. Есть и другие примеры.

До XVI в. соображения обороны играли решающую роль при выборе застраиваемого участка, даже когда речь шла о сравнительно небольшом усадебном доме. Сады и парки, окружающие многие из сохранившихся ранних замков и домов, — результат последующего благоустройства. Если они встречались в средние века, то это посадки лекарственных растений, реже плодовых; такого рода насаждения не преследовали иной цели, кроме чисто утилитарной.

Участки садов обносились стенами с целью защиты от ветра, в садах устраивались живописные террасы с белокаменными лестницами, ставились причудливые беседки. Даже такие сравнительно небольшие владения, как Колд Аштон, имели свои благоустроенные сады.

Общие тенденции развития усадебной архитектуры, выявившиеся в таких постройках, как Монтакют Хауз, Кобхем Холл (1584 г.) и другие, достигли своей кульминации в первой четверти XVII в. при первом Стюарте, причем с определенностью, давшей некоторые основания назвать в сущности все еще елизаветинский стиль стилем Якова I.

Уже к концу XVI в. глубокие общественные сдвиги, происходившие в стране, привели к известной социальной поляризации в среде основных носителей строительной инициативы, т. е. новой феодальной верхушки, с одной стороны, и буржуазии в союзе с мелкопоместным дворянством, с другой. Но если при Тюдорах, опиравшихся на все деятельные слои общества и соблюдавших видимость конституционности, по крайней мере внешне, такое социальное расчленение не бросалось в глаза, и это отражено господствовавшей архитектурной типологией (где между загородным дворцом и усадебным домом оставалось много общих черт), то с приходом Стюартов, склонных к откровенному абсолютизму, положение изменилось. Знать, усиленная шотландским окружением короля, постепенно отворачивалась от собственных культурно-бытовых традиций, ориентируясь на Францию и на Италию. Красочное, общительное и грубоватое жизнелюбие двора Елизаветы постепенно сменялось чопорным этикетом, стремительный темп жизни замедлился. Правда, хорошо образованный король внешне пытался соблюсти преемственность установившегося образа жизни, однако его подлинная склонность к самодержавному правлению, делавшая конфликт с буржуазией неизбежным, скоро отразилась и на архитектуре многочисленных дворцов первой четверти нового столетия, теперь уже типологически противостоящих усадебным домам представителей «среднего» класса.

Рис.25. Хэтфильд Хауз (гр. Хартфордшир), 1607—1612 гг. Планы: 1 — холл; 2 — гостиная; 3 — кухня; 4 — часовня

Хэтфильд Хауз (1607—1612 гг. рис. 25) был построен мастером Робертом Лайминджем, в прошлом плотником, и мастером Дженевером, при участии самого владельца Роберта Сесиля, хорошо знакомого с французскими книгами по архитектуре, в частности с сочинениями Филибера Делорма. Тем не менее, эта важнейшая постройка времени Якова I явилась плодом развития национального типа елизаветинского дворца, результатом эволюции, обусловленной как усложнившимися функциями загородного дворца вельможи, так и успехами строительной техники, не говоря уже о влиянии более дисциплинированного вкуса. Применение свинца в качестве кровельного материала и сооружение промежуточных капитальных стен позволили перекрывать большие пространства относительно плоской общей кровлей. Эго обеспечивало компактность плана, симметричному построению которого стала соответствовать симметричная композиция как прямоугольных объемов, так и сравнительно гладких фасадов. Большие окна Хэтфильд Хауза просты, и важнейшим украшением главного фасада является богатый портал, как бы возвещающий царственную пышность интерьеров. Невысокая кровля скрыта за узорным парапетом, расчлененным тремя все еще довольно витиеватыми фронтонами. Силуэт характеризуется боковыми башенками довольно простых очертаний. Южный фасад, вероятно, лучший из созданных в Англии в начале XVII в., открывается в сад застекленной ныне лоджией. Здание выложено из камня, частью доставленного из Нормандии. Сохранилась отчетность, из которой видно, что конструкции обошлись в 8000 ф. стерлингов из 38 848, затраченных на здание в целом: основные суммы ушли на отделку интерьеров — лепные потолки, дубовые панели, каррарский мрамор каминов.

Рис.26. Чарлтон Хауз (гр. Уилтшир), 1607—1612 гг. Общий вид. Портал. Планы: 1 — холл; 2 — гостиная; 3 — кухня; 4 — часовня
Рис.27. Астон Холл (гр. Уорикшир), 1618—1635 гг.

В большом дворце Чарлтон Хауз (1607—1612 гг.), построенном в обычном плане «Н» (кирпич с белокаменными деталями), композиция фасада проста (рис. 26). И здесь, если не считать ажурного парапета сравнительно плоской кровли и выступающего портала, фланкированного сдвоенными коринфскими колоннами, внешние формы не соответствуют пышной роскоши интерьеров. Несмотря на изменившееся ныне назначение отдельных помещений, план говорит об усложнившихся функциях новых дворцов, о блеске и в то же время об этикете придворной жизни. Высокий холл отделен от обособившегося парадного комплекса, с одной стороны, и от служебного — с другой, промежуточными помещениями первого этажа. Это уже не более как парадная приемная.

В Астон Холле (1618—1635 гг., рис. 27) с его роскошной «длинной галереей» холл превратился в вестибюль.

В начале XVII в. увлечение итальянской архитектурой готовит предстоящий переворот во всяком случае в том, что касается так называемого «монументального» строительства. Огромное значение имело полное издание Серлио на английском языке (1611 г.). Сэр Генри Уоттон объявляет Витрувия и Альберти «нашими главными учителями» и в 1624 г. издает свое собственное пространное исследование «Об элементах архитектуры», где призывает отказаться от нидерландского украшательства (хотя все еще рекомендует пирамидальные формы для труб). Он нападает на господствующие формы планов в виде «Е» и «Н» и настаивает на центрально поставленном главном объеме, обрамленном колоннадами. Он говорит, что Санта Джустина в Падуе лишена украшений и, тем не менее, прекрасна «благодаря скрытой гармонии своих пропорций». Однако эти настроения, увлекавшие двор и тянувшихся за ним поклонников «континентальной образованности», не только не задевали уже пуритански настроенного «среднего» класса, но и вызывали с его стороны демонстративное обращение к формам национальной архитектуры при Елизавете.

Дом в Аунде (около 1620 г.) предельно прост и имеет в плане форму «Е». Двор застроен с трех сторон — четвертая занята невысокой стеной с воротами, проем которых имеет форму четырехцентровой арки Тюдоров. Крайние щипцы крыльев дома украшены зубчатыми фиалами, которые с традиционными обелисками над входом служат единственным украшением этого пуританского дома. Энстоун Холл (около 1653 г.) — типичный дом для районов йоркшира и Дербишира. План и здесь прост — гостиная под прямым углом к холлу, который превратился в вестибюль (пол вымощен каменными плитами, как и в кухне). Это помещение небольшой высоты, поскольку над ним расположены спальни. Простоте плана соответствуют и внешние формы, не менее далекие от «итальянских» влияний, чем они были сто лет назад. Это исторически сложившийся национальный тип жилого дома прочной и простой конструкции, рационально и в то же время живописно скомпонованный, продолжает повторяться на каждом шагу.

В массовом жилище фермеров даже в начале XVII в. продолжали господствовать типы домов, сложившиеся сто лет назад, с некоторыми конструктивными улучшениями. Более крупные из них имели холл с «гостиными» с каждой стороны. В «нижнем» конце был вход, в «верхнем» — очаг, который имел дымоход, общий с камином соседней гостиной, которая считалась главной. Меньшие дома имели только одну гостиную. Спальни всегда помещались на втором этаже, более 
изолированном. Однако и здесь заметно стремление к индивидуализации каждого коттеджа в частностях композиции, в благоустройстве участка, в декоре.

«Дома строятся для того, чтобы жить в них, а не любоваться ими», — напоминает Френсис Бэкон. Эти слова подтверждается важностью, которую приобретает интерьер в эволюции архитектуры английского жилища в XVI, но особенно с XVII в., когда основной акцент оказывается пере¬несенным на богатство отделки помещений.

Рис.28. Развитие висячих стропил. А — стропила без затяжки с распором, погашаемым массивом стен; Б — стропила с затяжкой и шпренгелем; В — стропила со шпренгелем и аркой на консолях; Г — стропила с боковыми стойками, опирающимися на стену, шпренгелем и подкосами; Д — боковая стойка, вынесенная на консоль, с подкосом и пристенной стойкой; Е — стропила с двумя шпренгелями, аркой и боковыми стойками на консолях с криволинейными подкосами; Ж — стропила с двумя шпренгелями, средней стойкой, аркой, боковыми стойками на консолях. Элементы стропил: 1 — затяжка; 2 — шпренгель и верхний шпренгель; 3 — арка; 4 — боковая стойка; 5 — подкос; 6 — консоль; 7 — пристенная стойка; 8 — средняя стойка

Первыми начинают украшаться холлы и прежде всего большие холлы дворцов и общественных зданий, причем главным украшением оказываются открытые стропильные перекрытия, где мощная прочная и в то же время легкая конструкция достигает неповторимой выразительности, импонировавшей народу плотников и кораблестроителей (рис. 28). Перекрытия Вестминстерского холла (пролет 22 м) конца XIV в. вызвало много подражаний, и, в частности, от него мало чем отличается перекрытие большого холла дворца Хэмтон Корт (около 1540 г.). Иногда перекрытие делалось плоским, и в этом случае оставлялись обнаженными только главные элементы пересекающихся балок и стропил, участки между которыми заполнялись оштукатуренными панелями с лепным орнаментом. Со второй половины XVI в. интерьеры холлов становятся богаче и под влиянием нидерландских мастеров вводятся лепные потолки со свисающими цапфами (подражание нервюрным сводам).

С особой тщательностью украшались также деревянные перегородки холла, причем здесь в резном орнаменте со второй половины XVI в. наряду с традиционной геральдикой начинают преобладать все те же нидерландские вариации ренессансных форм (пилястры и обелиски, гротески и сфинксы). Иногда оба проема перегородки получали ордерное обрамление с полным антаблементом через всю перегородку. Над карнизом шла балюстрада галерей, которая позже стала продолжаться и вдоль продольной стены (антресоли).

Фахверковые стены холлов долго оставались без украшений. Стены каменных холлов первоначально покрывались тонким слоем штукатурки с полихромным узором, однако сырость и холод вызвали широкое распространение гобеленов.

Со второй половины XVI в. основным приемом утепления стен и художественной отделки помещений становится деревянная, в основном дубовая обшивка. В первой половине XVI в. в орнаменте обшивки господствовал рисунок «свернутой простыни». Традиционное искусство английских деревообделочников сказалось с полной силой в изготовлении и в сборке резных или гладких панелей, которыми обшивались стены, иногда сплошь до потолка, а иногда до известного уровня, где начинался лепной фриз. Такие фризы часто изображали целые сюжеты, обычно мифологического характера, и раскрашивались темперой. В Хардуик Холле в «Зале для приемов» представлены все три важнейшие формы отделки — гобелены, панели и раскрашенный лепной фриз (рис. 29).

Рис.29. Хардуик Холл (гр. Дербишир), 1576 г. Интерьер зала для приемов	Рис.30. Дворец Ноул. Лестница
Рис.31. Дворец Ноул. Верхняя гостиная и холл

Роль, которую играл очаг в жизни замка или усадебного дома средневековой Англии, унаследовал камин. Ниши в толще кладки с выводом дыма непосредственно через щель в стене и явились прототипом каминов XVI—XVII вв. Со второй половины XVI в. камин становится важнейшим украшением интерьера. В отделке каминов, выполненной в дереве, камне или мраморе, изощряется фантазия и искусство мастеров, черпающих, однако, свое вдохновение все в тех же континентальных альбомах. Подчас возникали очень сложные композиции, выполненные в разноцветном мраморе, причем чаще всего они доводились до потолка. Обычно проем топки обрамлялся пилястрами, колоннами или кариатидами с соответствующим антаблементом, играющим роль полки, над которой высилась такая же композиция, но облегченных пропорций, причем карниз последней подводился под потолок. Верхний ордер обрамлял либо пышный герб — дань изобразительной спеси «новых людей», либо картину или барельеф. Сюжеты таких изображений очень разнообразны. «Снятие с креста» возникает по соседству с обнаженной «Русалкой». В одном случае изображена в лицах вся биография владельца — юриста Родса (дом Барлборо). Особенно часто вырезались девизы и латинские изречения в доказательство образованности владельца (впрочем, эти изречения и сентенции возникают даже на парапетах кровель, например, в Фербригг Холле, в начале XVII в.). Тем не менее, некоторые камины являются высоким достижением архитектуры малых форм, в частности увеселительный замок Болсовер (1613 г.) известен целой коллекцией каминов, интересных по композиции. Большой пышностью отличаются камины во дворцах Ноул (рис. 31), Чарлтон Хауз и др. Даже самые скромные дома гордились своими богатыми каминами.

Важным элементом интерьеров были деревянные парадные лестницы. Так, деревянная лестница, бытовавшая в холлах средневековых усадебных домов, сменила даже во дворцах каменную винтовую лестницу замков. В больших дворцах могло быть по нескольку лестниц. Но одна всегда была главной, «парадной», и она располагалась близ «верхнего» конца холла. Одна из самых роскошных и сложных по раскраске — лестница во дворце Ноул. В ней преобладает геральдический орнамент. В коллекции Торпа приводится целый ряд планов деревянных лестниц.

Сплошные скамьи вдоль боковых стен холла, стол на возвышении его «верхнего» конца, резное кресло владельца и табуреты для членов семьи и почетных гостей (столы для остальных участников трапезы составляли на козлах и убирали) заключали в себе всю обстановку даже крупнейших холлов, не говоря уже о менее важных помещениях, на протяжении всего средневековья. Окованные железом сундуки и резные скамьи были подчас единственной «мебелью» гостиных и спален, тем более, что подушки и постельное белье вошли в широкий обиход лишь в XVI в. Залы дворцов и усадебных домов даже второй половины XVI в. ныне показались бы очень пустынными. Обилие мебели и картин в сохранившихся интерьерах XVI в.— результат эволюции быта и вкусов в последующее время, особенно после реставрации (1650 г.).

---

Глава «Архитектура Великобритании», раздел «Архитектура эпохи Возрождения в западноевропейских странах (вне Италии)», энциклопедия «Всеобщая история архитектуры. Том V. Архитектура Западной Европы XV—XVI веков. Эпоха Возрождения». Ответственный редактор: В.Ф. Маркузон. Автор: Г.А. Саркисиан. Москва, Стройиздат, 1967