Рост производительных сил и возрастающее могущество греческих полисов вызвали в V в. до н. э. усиленное развитие городов. Это сказалось в строительстве городских укреплений и разнообразных сооружений общественного пользования. Сформировался и новый тип жилища — городской дом рабовладельца.

В этот период зарождается греческая градостроительная теория. Потребность в простых геометрических приемах разбивки и в планомерном строительстве городов, несомненно, возникла еще в VIII—VII вв. до н.э., в период интенсивной греческой колонизации. Возможно, тогда же появились первые элементы регулярного города, реализованные, например, в прямоугольной уличной сети Селинунта и, возможно, в аналогичной планировке одного из районов Ольвии, милетской колонии на Бугском лимане в северном Причерноморье. Следующая по времени достоверно датируемая прямоугольная сеть улиц была разбита в 479 г. до н.э. при восстановлении Милета, разрушенного персами в 494 г. до н.э. Но формирование целостной теории регулярного города, положившей начало градостроительной науке, стало возможным лишь в середине V в. до н.э., когда высокие формы государственного устройства дали полису организационные и материальные возможности для решения градостроительных проблем на практике.

«Изобретение» регулярного города Аристотель приписывает милетскому архитектору Гипподаму, деятельность которого развивалась, однако, в основном в Афинах. Сущность «гипподамова» (или «регулярного») города не следует сводить, как это обычно делается и теперь, только к прямоугольной сети одинаковых по ширине улиц, членящих территорию независимо от ее конфигурации и рельефа, а также к расположению общественных зданий, агоры и святилищ на прямоугольных участках, равных или кратных стандартному кварталу. Высокий отзыв, данный Аристотелем Гипподаму («Политика», II, 5,11), является, скорее всего, важным доказательством того, что последний существенно дополнил ранее существовавшую схему. Пример Олин- фа, основанного в V в. до н. э., позволяет нам составить представление о действительном содержании «гипподамовой системы». Раскопки города свидетельствуют о том, что регулярная планировочная схема была в этот период непосредственно связана с социальной проблемой внутригородского расселения и архитектурной организацией всей застройки вплоть до планировки жилых кварталов и домов. Градостроительные идеи греков были, таким образом, значительно более зрелыми, и «гипподамова система», хотя и не часто осуществлялась на протяжении классического периода, была в то время, несомненно, связана с социальной структурой полиса и его наиболее передовыми общественными идеалами. Эта связь проявилась в разбивке жилых кварталов на равные земельные наделы, предоставлявшиеся всем равноправным членам рабовладельческой общины и одновременно застраивавшиеся *.

* Ср. «Всеобщая история архитектуры». Краткий курс, т. I. М., 1958, стр. 121.

Новые градостроительные идеи с особым успехом пропагандировались в передовом афинском полисе, и хотя сами Афины остались нерегулярным городом, они осуществили систему Гипподама при планировке своего портового города Пирея (446—445 гг. до н.э.) и колонии — Фурий, основанной по инициативе Перикла в Великой Греции (444—443 гг. до н.э.). Если верить Страбону (XIV, 2,9), Гипподам участвовал также в планировке Родоса, основанного в 408 г. до н. э. В этом случае он должен был быть очень молодым человеком в период застройки своего родного Милета, откуда он мог привезти в Афины передовые градостроительные идеи. Столь же скудны сведения и о городах, приписываемых Гипподаму. Так, в Пирее, геометрическая правильность уличной сети которого не вызывает сомнений, различные реконструкции плана, несмотря на произведенные раскопки, не имеют достаточных оснований, сохранились лишь остатки стен и укреплений, и наши сведения о городе почерпнуты главным образом из описаний античных авторов * (Фукидид, II, 93, 3—7, II, 48, 2; 90, 4—5. Плутарх. Фемистокл, 19). Из них же известно, что Фурии имели три продольных и четыре поперечные улицы, плотно застроенные домами. Еще меньше мы знаем о Родосе этой эпохи, и основным источником наших сведений о первых регулярных городах является Милет (рис. 4).

4. Милет, с 479 г. до н.э. План города: а — «Львиная» бухта; б — Театральная бухта; в — Южный рынок; г — стадион; д — театр; е — булевтерий; ж — Северный рынок; з — храм Афины

Разбитый на выдающемся в море полуострове, новый город занимал (по примерным подсчетам) площадь до 90 га и состоял из двух частей, разделенных широким пространством, занятым общественной застройкой. Размеры жилых кварталов обеих частей города были различные, их уличные сети не были связаны между собой, и ориентация не совпадала. Можно предположить поэтому, что северная часть, включающая большой рынок и ряд общественных зданий, являлась первоначальным ядром, а южная часть — дальнейшим расширением. Город окружали стены, в кольцо которых была включена, посредством мола, также и «Львиная» (северная) бухта.

К этой же эпохе относится и планировка Книда (рис. 5). Более длинные улицы города вытянуты вдоль склона горы, а короткие, поперечные, превратились (как и в эллинистической Приене) в ступенчатые подъемы; над городом высится акрополь. Поскольку Книд расположен у моря, его агора пододвинута к берегу. Гавани, как и в Милете, были включены в кольцо стен, окружавших нижний регулярный город и акрополь.

5. Книд. План города (по Геркану)

Регулярную планировку получил Мегалополь, основанный на Пелопоннесе аркадянами в 370 г. до н. э. (рис. 6). Его обнесли оборонительной стеной длиной в 50 стадий (9 1/4 км), сооруженной, по-видимому, из сырцового кирпича на каменном цоколе. Реконструкция города была сделана на основе описаний Павсания («Описание Эллады», VIII, 30,3). Именно по поводу Мегалополя Павсаний упоминает об ионическом типе агоры, характеризуемом непрерывным портиком, окружающим площадь с трех сторон, тогда как с четвертой стороны она примыкает к улице. Раскопками было установлено положение агоры (как и ее общая схема) и других важнейших общественных сооружений и ансамблей, а также подтверждена регулярность планировки центральной части города.

6. Мегалополь, с 370 г. до н.э.: 1 — план расположения вскрытых раскопками сооружений города; 2 — схематический план агоры: а — портик Филиппа; б — здание городских властей; в — Мирополис; г — святилище Зевса Сотера; д — Ферсилион; е — театр; ж — алтари; з — источники; и — жилой дом римского времени; к — эдикула; л — базы статуй; м — Героон; н — гимнасий; о — святилище великих богинь; п — колоннада Аристандрия

Поскольку регулярные города классической эпохи либо не сохранились, либо были позднее коренным образом перестроены, особенный интерес представляют для нас раскопки Олинфа, который сложился в V—IV вв. до н. э., был разрушен македонским царем Филиппом в 348 г. до н. э. и больше никогда уже не отстраивался (рис. 7). Жилые кварталы Олинфа имели одинаковые размеры, примерно 100X40 м, и разделялись пополам проходом шириной около 2 м, служившим для удаления нечистот. Каждый квартал состоял из двух рядов совершенно одинаковых строительных участков, имеющих размеры 19X20 м. Дома на смежных участках имели общие боковые стены, так что застройка каждого квартала представляла собой два жилых блока по пять домов в каждом. Таким образом, единый градостроительный замысел охватывал не только сеть улиц и расположение площадей, но также внутриквартальную планировку и блочную застройку жилых кварталов. Замечательная планировка Олинфа отразила наиболее передовые идеи не только архитектурной, но и социальной организации города, зародившиеся в период наивысшего расцвета рабовладельческой демократии. Эти идеи, вероятно, и составляли основное, весьма прогрессивное содержание «гипподамовой системы», забытое ко времени ее широкого распространения в конце IV в. до н. э., когда экономическое расслоение полиса исключало всякую возможность демократической организации квартала.

7. Олинф, V—IV вв. до н.э. Схематический план раскопок (север слева): а — дом «Комического актера»; б — вилла «Доброй судьбы»; в — вилла «Бронзы»

Направление улиц при регулярной планировке греческих городов определялось, по-видимому, главным образом в связи с рельефом. Главные улицы разбивались вдоль горизонталей, причем пересекающие их улицы в некоторых случаях были настолько круты, что превращались в лестницы, а примыкающие к ним участки укреплялись подпорными стенами. Ширина улиц варьировалась от 4—5 до 7—8 м. В некоторых городах одна или две (пересекающиеся под прямым углом) улицы делались шире остальных, однако они не были архитектурно выделены. Единообразия в ориентации улиц по странам света не было.

Скромные, выложенные из сырцового кирпича фасады жилых домов тесно примыкали один к другому и прорезывались только проемами входных дверей, изредка— одинокими окнами во втором этаже. Однообразие городских улиц кое-где нарушалось только общественными фонтанами, служившими для разбора воды. Архитектура фонтанов была чрезвычайно разнообразна: она варьировалась от небольшой вертикальной каменной плиты с раковиной, помещенной в нише фасада, до многоколонного портика со сложным устройством водозаборных бассейнов.

Городские площади обычно занимали участки, равные или кратные жилым кварталам. Агора получила теперь значение не только главной торговой, но и общественно- политической площади города. Стороны площади в V в. до н.э. обстраивались отдельными портиками в отличие от П-образных портиков позднейшего времени, упомянутых в связи с Мегалополем. Вблизи агоры обычно возводились важнейшие общественные сооружения и святилища (также равные или кратные по величине жилым кварталам), ярко выделявшиеся среди общей застройки города с ее скромным внешним видом и единообразным расположением домов.

По мере развития монументальной архитектуры стадионов и театров эти сооружения также становятся подчас важными элементами города. Но поскольку их расположение в большой мере определялось условиями местности (в соответствии с установившейся практикой места для зрителей устраивались на склонах), размещение этих сооружений в городах V—IV вв. до н.э. чрезвычайно разнообразно. Театры часто располагались на склонах акрополей.

Города окружались стенами, выполненными из сырцового кирпича на каменных фундаментах, а с середины V в. до н.э. чаще всего целиком из камня. Линия стен обычно следовала рельефу местности. При этом огражденная территория нередко значительно превышала площадь жилой застройки города.

Интересным примером укреплений являются построенные в середине V в. до н.э. «Длинные стены», соединявшие Афины с их гаванью — Пиреем, находившимся на расстоянии 6 км.

Сооруженные при участии Калликрата «Длинные стены», как и стены Пирея, были разрушены в конце V в. до н.э. после полного поражения Афин в войне со Спартой, но уже в начале следующего века восстановлены вновь.

Во время выполнения этих работ по укреплению родного города афиняне достигли такого высокого мастерства в кладке стен, что применили их как тактическое средство ведения войны для изоляции осажденных Сиракуз в 415—413 гг. до н.э.; быстрота возведения стен приводила в изумление осажденных (Фукидид, VI и VII).

Среди каменных укреплений V и IV вв. до н.э. следует отметить стены Мантинеи и особенно Мессены, которые выделяются красотой и прочностью кладки (рис. 8). Серьезным фортификационным сооружением являлись ворота, которые часто фланкировались башнями. Хороший пример этого рода — Аркадийские ворота Мессены.

8. Оборонительные стены города: 1 — Мессена. Аркадийские ворота, IV в. до н.э., план; 2 — Мантинея. План городских стен, современное состояние

Среди инженерных сооружений важнейшее место как по размерам строительства, так и по значению и непосредственной связи с городской планировкой занимали гавани. Начиная с V в. до н. э. их стремятся включать в кольцо оборонительных стен (Милет, Пирей, Книд), иногда используя мол как продолжение укреплений. Гавани обстраивались рядом специальных сооружений, портиками, складами и — если они имели, подобно Пирею, военное значение — арсеналами. Однако дошедшие до нас остатки такого рода сооружений относятся уже к следующей эпохе.

Благоустройство греческих городов рассматриваемого периода находилось на довольно высоком уровне. Города снабжались водой, растекавшейся по трубам к общественным водозаборным фонтанам.

О городской канализации имеются лишь отрывочные сведения, но она, несомненно, существовала во многих городах. Известно, что над канализационными сооружениями работали в Акраганте пленные, взятые в битве при Гимере. На Делосе, возможно уже в классическую эпоху, имелись перекрытые каменными плитами канализационные каналы, проходившие под домами прямо в море. В Афинах нечистоты выводились в реку, которая превратилась из-за этого в клоаку. В Олинфе закрытые кюветы выходили в дренажный проход посредине кварталов.

Регулярная планировка, естественно, не могла получить широкого применения в старых городах, но даже и в тех случаях, когда она могла быть применена, традиции иногда оказывались сильнее нововведения. Так, Афины, дважды разрушавшиеся персами в 490 и в 479 гг. до н.э., отстраивались, по-видимому, стихийно, и в планировку этого крупнейшего аттического города не было внесено сколько-нибудь серьезных изменений, несмотря на значительный размах строительства, развернувшегося в V в. до н.э.

Возникновение Афин восходит к глубокой древности. Легенда приписывает Тезею объединение нескольких населенных пунктов. К VI в. до н.э. Афины представляли собой уже большой город, теснившийся вокруг скалы Акрополя — главного культового центра полиса. Помимо этой древней цитадели, в городе выделялись и другие общественные центры: Пникс, вероятно, — место древнего культа, а затем афинского народного собрания; Ареопаг (холм Арея) — ныне голая скала, ранее место сбора аристократического совета; агора (см. ниже, рис. 100), первоначально находившаяся, вероятно, между Акрополем и Пниксом, а затем перемещенная в район севернее Ареопага и ставшая общественным центром города. При Солоне город был обнесен стенами, но по имеющимся у Фукидида (VI, 7) указаниям можно заключить, что он и прежде имел укрепления.

В конце VI в. до н.э. при Писистрате было проведено обширное строительство. На Акрополе перестроен древний храм Афины — Гекатомпедон, на южном склоне Акрополя устроен театр Диониса, на агоре воздвигнут алтарь Двенадцати богов, во многих местах города основаны новые святилища. С далеких Гиметских гор почти за 12 км Писистрат провел в город водопровод. Канал частью был высечен в скале, частью проложен по каменному акведуку и снабжал водой главный городской водомет или фонтан — Каллироэ, названный с этого времени Эннеакрунос.

	9. Афины. Укрепления Акрополя с северной стороны 10. Афины и Пирей. Схема городских укреплений 457—445 гг. до н.э.

Ко времени персидского нашествия вся территория в пределах городских стен была тесно застроена; скромные жилища и кривые улочки представляли резкий контраст с богатством и величиной общественных зданий.

Произведенные персами разрушения не только стерли с лица земли предшествующие сооружения и жилища; под угрозой было само существование независимого Афинского государства. В этих условиях укрепления Акрополя и города получили первостепенное значение (рис. 9, 10). При Фемистокле были построены городские стены, охватившие большее пространство, чем прежние. Город был как бы повернут к морю, с которым его соединили «Длинные стены». «Северная» и «Фалерская» стены были завершены около 457 г. до н. э. «Средняя», или «Южная», стена, тянувшаяся, подобно «Северной», к Пирею, была построена около 445 г. до н.э.

Эти сооружения были возведены в самый короткий срок, для строительства не щадили в поисках материала ни частных, ни общественных построек, ни надгробных памятников.

Во 2-й половине V в. до н.э. началось строительство на Акрополе. Постепенно обстраивается и центральная площадь, агора (рис. 11). Вокруг нее сосредоточиваются торговые и различные общественные здания. С запада находились: храм Матери Богов, булевтерии — места собраний Совета пятисот (сменивший постройку VI в. до н. э.), Пританей — очаг объединенных общин, где получали пищу почетные граждане, храм Диоскуров, круглое здание неизвестного назначения — фолос. В северной части были Леокориум, «Царская стоя», «Пестрая стоя» и другие строения. Близ агоры был возведен храм Гефеста.

	11. Афины. Схематический план античного города 12. Афины. План жилого дома, V в. до н.э.

Сохранив прежний, стихийно сложившийся план нерегулярного города и его «неправильную» планировку домов, отвечавшую кварталам случайной формы (рис. 12), Афины тем не менее с середины V в. до н.э. играли выдающуюся роль в развитии греческого градостроительства, а в конце V и в IV вв. до н.э. проблемы градостроительства явились предметом внимания крупнейших мыслителей — Платона, затем Аристотеля, рассматривавших вопросы планировки городов с точки зрения интересов господствующего класса рабовладельческого общества.

***

Жилища классического периода, возводившиеся из недолговечных материалов, были почти неизвестны науке до самого последнего времени. Лишь раскопки в Олинфе — главном памятнике градостроительства этой эпохи, свободном от позднейших наслоений, дали достаточно обширный материал для суждения об этом типе построек конца классического периода. Сохранившиеся после разрушения Олинфа остатки сырцовых стен поднимаются над уровнем пола на 70—80 см, что позволило установить основные черты планировки, устройства и отделки домов и их общую схему, типичную для V—IV вв. до н.э.

Сеть параллельных улиц шириной 7,5 м, пересекавшихся переулками шириной в 5,5 м, делили Олинф на одинаковые прямоугольные кварталы, вытянутые в направлении с востока на запад. Эти кварталы размером около 85X35 м (300x120 греческих футов) являют собой интересный пример не только плановой застройки, но и блочного строительства античности (рис. 13). Они разделялись по продольной оси узкими проходами шириной менее 2 ж и были размежеваны на десять равных частей, предназначавшихся для отдельных застройщиков. Таким образом, в квартале размещались два ряда домов по пяти в каждом. Дома имели около 17 ж по фасаду и общие стены повсюду, где примыкали один к другому. Демократический принцип отвода застройщикам равных по размеру участков приводил, однако, не к полному единообразию плановых решений, но лишь к большей или меньшей * их однотипности. Каждый дом имел свои особенности, подчас весьма значительные, придававшие его плану индивидуальный характер. Случалось, что, оказавшись в нужде, домохозяин продавал часть своего дома соседу. Но указанные различия лишь подчеркивали общие элементы и единую исходную схему, лежавшую в основе планировки большинства олинфских домов, представляющих разительный контраст по сравнению, например, с домами Делоса, строители которых вынуждены были применяться к неправильной конфигурации кварталов. Очень важно то обстоятельство, что еще в Олинфе — городе, который, как указывалось, прекратил свое существование уже в середине IV в. до н.э., имеются примеры домов, вплотную приближающихся к перистильному типу, зарождение и развитие которого до недавнего времени относили всецело к эпохе эллинизма.

Эти дома были не изолированным явлением, но, наоборот, наиболее зрелым вариантом самого распространенного в Олинфе типа жилого дома, названного пастадным.

13. Олинф. Жилые кварталы между улицами V и VII на северном холме. План и реконструкция общего вида

14. Олинф. Вилла «Бронзы», пример пастадного типа жилого дома

Характерным элементом дома пастадного типа являлся внутренний дворик, занимавший 1/5—1/10 общей площади дома (рис. 14). Он имел прямоугольную форму и обычно был сдвинут к югу от середины дома, часто непосредственно примыкая к его южной стене. Это давало возможность главные жилые помещения расположить по северной стороне дома, раскрыв их не прямо во дворик, а в промежуточное помещение — пастаду, давшую название типу *. Это помещение, примыкавшее к северной стороне дворика, нередко было вытянуто во всю длину дома. Оно имело нормальное перекрытие, но было раскрыто в сторону двора, отделяясь от него столбами и превращаясь таким образом в портик или крытый проход.

* По древнегречески «пастас» — помещение, раскрытое в одну сторону, — портик.

Именно пастадный тип дома, найденный в Олинфе, и может рассматриваться как то, неизвестное ранее звено в развитии античного жилища, которое по времени относилось к V и IV вв. до н. э. и, как указано выше, непосредственно предшествовало «перистильному» дому.

Во многих случаях крытый проход (портик) шел не только вдоль северной стороны двора, но с двух, трех и даже четырех его сторон. В этом последнем случае дворик превращался в перистиль, который, как уже сказано, до недавнего времени было принято считать появившимся лишь в эпоху эллинизма. Простейший тип с пастадой лишь по северной стороне двора, очень частый среди небольших домов Олинфа, является начальной стадией этого развития. Но и на всех дальнейших стадиях северный проход всегда был более развит, чем остальные. Такой прием решения плана лежит в основе почти всех олинфских домов, имевших внутренний двор. Он связан со сложившейся системой регулирования температуры и освещенности внутренних помещений путем умелого использования естественных условий. Комнаты, расположенные на северной стороне двора и открывавшиеся в сторону юга, были защищены от палящих лучей летнего солнца глубокой тенью северного прохода, тогда как зимой лучи солнца, стоявшего ниже, проникали глубже, и северный проход превращался в своего рода резервуар теплого воздуха. Эти же принципы, очевидно, учитывались и при планировке второго этажа, существование которого подтверждается основаниями для лестниц: часть дома могла быть ниже, чтобы не мешать лучам зимнего солнца обогревать пастаду и жилые помещения, расположенные в его северной части. Поэтому либо северная часть дома могла иметь два этажа, а южная — один, либо северные помещения должны были иметь большую высоту, чем южные; второе решение встретится позднее в эллинистических домах «Трезубца» и «Масок» на Делосе (ср. также вариант эллинистического дома — «простадного» типа в Приене).

Местоположение лестниц, которые были деревянными, удалось установить во многих случаях благодаря камням, служившим их основанием, и первой ступени. Чаще всего лестница располагалась у одной из стен внутреннего дворика, обычно наружной. Непосредственных данных о плане второго этажа олинфских домов не имеется. Но если принять второй этаж, по площади равным первому, то в нем могло разместиться еще около десятка комнат. В Афинах вторые этажи часто нависали над первыми (подобно тому, как это было и в Помпеях). Возможно, это имело место и в других городах. Этот прием получил такое распространение, что уже в конце VI в. до н. э. в Афинах вторые этажи, нависавшие над первыми, облагались, как указывает Аристотель, особым налогом, а позднее и вовсе были запрещены.

Все двери и окна в олинфских домах обычно выходили во двор, и поэтому внешние стены дома были глухими. Это делало внутреннюю планировку дома независимой от формы и ориентации кварталов, позволяя располагать внутренний двор и основные помещения вокруг него в полном соответствии с изложенными выше принципами при любом направлении улиц в отношении стран света.

Вход в дом вел с улицы, как правило, непосредственно во внутренний дворик, и лишь в тех случаях, когда это оказывалось неосуществимым, прибегали к устройству дополнительного прохода. Наружные двери (рис. 15) часто отступали от улицы в глубь дома, образуя перед входом небольшую затененную нишу. В Олинфе известны дома и с двумя наружными входами (см. виллу «Доброй судьбы» в Олинфе и некоторые дома, расположенные по углам кварталов).

	15. Лангази. Мраморная дверь гробницы, около 200 г. до н. э. (музей в Стамбуле); двери и окна жилых домов — по рисункам на вазах 16. Олинф. Вилла «Доброй судьбы». Мозаика пола

Наиболее парадным помещением являлся андрон, или мужская комната, предназначенная главным образом для пиров. Это помещение в богатых домах Олинфа часто сочеталось с небольшой передней. Иногда, чтобы лучше осветить андрон, его располагали в восточной стороне дворика, непосредственно у южной наружной стены дома, в которой устраивалось в этих случаях одно или несколько окон. Полы андрона делались мозаичными (рис. 16), вдоль стен они были немного приподняты, образуя нечто вроде низких скамей, на которых, по всей вероятности, устраивалась ложа для пирующих.

Другим важным помещением эллинского жилого дома являлся ойкос, представляющий сдобой комнату с главным очагом. Она была опознана во многих олинфских домах. Здесь удалось восстановить любопытную систему удаления дыма: часть ойкоса отделялась высокой стеной, доведенной до самой кровли дома так, что получавшаяся благодаря этому узкая комнатка служила дымоходом (рис. 17). В двухэтажных домах она поднималась на всю их высоту без междуэтажного перекрытия. Под потолком, в стене, отделявшей основное пространство ойкоса от дымохода, устраивался проем, сквозь который дым от большого очага вытягивался наружу. Поскольку нижняя часть такого своеобразного дымохода оставалась свободной от дыма, здесь часто устраивался еще один, дополнительный, очаг. Как было устроено выводное отверстие для дыма, соответствовавшее верхней части наших дымовых труб, установить не удалось, так как верхние части домов не сохранились.

17. Олинф. Устройство очага и дымохода в жилом доме (реконструкция)

Высокий уровень развития жилищной архитектуры и достигнутого комфорта характеризуют хорошо оборудованные ванные комнаты, обнаруженные в двадцати трех домах из ста раскопанных в Олинфе (в одном из них оказалось даже две ванных комнаты). Они обычно сообщались с кухнями и имели оштукатуренные стены и большей частью цементные полы. Ванны в виде терракотовых или каменных кресел обычно располагались в углу комнаты и заглублялись в землю так, что их края были вровень с полом.

Основным материалом для домов Олинфа, как, впрочем, и для всей жилой архитектуры античной Греции, послужил необожженный кирпич (сырец), из которого выкладывались стены. Камень шел на фундаменты и для стен применялся очень редко (даже дворец Мавзола в Галикарнасе, согласно Витрувию, имел сырцовые стены). Для перекрытий применялось дерево, для кровли — черепица — единственный долговечный материал (впрочем и она исключалась в случаях применения плоской земляной кровли).

В Олинфе было обнаружено несколько домов вне квартальных блоков с более индивидуальными планами. Они располагались несколько на отлете, без связи с регулярной планировкой всего города. Примером такого индивидуального дома, очень богато отделанного, является так называемый дом «Комического актера»; то обстоятельство, что его стены не были зажаты соседними домами, позволило вынести дымоход за пределы прямоугольной основы плана; дымоход начинался с, уровня земли, открываясь в комнату с очагом в виде своеобразного алькова, разделенного посредине дополнительной опорой.

Еще один богатый дом вне квартальных блоков — так называемая вилла «Доброй судьбы», мозаичные полы которой являются лучшими из найденных в Олинфе. Оба дома обладают вполне сформировавшимися внутренними двориками, окруженными обходами со всех четырех сторон. Эти дворики в наибольшей степени приближаются к перистильным дворам эпохи эллинизма, от которых, однако, отличаются существенной особенностью: в олинфских домах обходы отделены от двориков не колоннами, а столбами, к которым были сведены простенки, чтобы больше расширить проемы, открывавшиеся во двор. Это позволяет рассматривать обходы олинфских домов как пастады, предельно раскрытые и распространенные на все четыре стороны двора. В конце IV или в начале III в. до н. э. столбы уступили место деревянным или каменным колоннам. Начальная фаза этого перехода от домов пастадного типа к перистильным отражена также во дворце в Ларисе (Малая Азия), построенном около 450 г. до н. э., в новом дворце там же, относящемся к середине следующего столетия (рис. 18), а также в некоторых ранних домах Делоса.

18. Лариса. Дворец, около 350 г. до н.э. Пример формирования жилища перистильного типа

 Что касается интерьера жилища классической эпохи, то он в основном оставался простым и непретенциозным в соответствии с простотой быта и нравов. Тем не менее в жилых домах, несомненно, применялась роспись, сведения о которой были дополнены раскопками Олинфа.

Стены, выходившие во двор, и внутренние помещения были оштукатурены и покрашены обычно в три цвета, отделявшиеся вдавленными в штукатурку полосами. Иногда нижняя полоса, подражая блокам орфостатов, делилась такими же вертикальными полосами на ряд отрезков. Ширина полос и их цвета были различны.

Так, в одном из домов по низу стены шел белый пояс 0,4 м высотой, над ним была узкая желтая полоса, выше которой поверхность стены была сплошь покрашена красной краской. Встречается окраска цокольной части стены и в желтый цвет, а лежащей над ней узкой полосы — в голубой. На последней можно видеть пластически исполненные пальметты. Фигурных композиций в настенной живописи обнаружено не было.

По сравнению с простой и строгой раскраской стен значительно большим богатством рисунка отличалась отделка полов. Полы двориков и парадных помещений богатых домов украшались мозаикой из разноцветной гальки. Здесь выкладывались простые геометрические узоры, различные орнаменты, изображения животных и фантастических существ, а также многофигурные сцены из эллинской мифилогии. В более скромных жилищах встречались глинобитные полы, нередко политые известковым раствором и окрашенные в один тон (например, желтый). Внутренние дворики также мостились каменными плитами.

В целом раскопки Олинфа показали большую зрелость жилищной архитектуры классического периода — зрелость, сказавшуюся не только в первых опытах блочной застройки городских кварталов, но и в характерном для этого времени «пастадном» типе жилого дома *. Соответствие этого типа социально-бытовым и климатическим требованиям и большие возможности варьирования обусловили широкое распространение пастадного дома, явившегося основой последующего развития античного греческого жилища.

* Дома этого типа, помимо Олинфа, были обнаружены еще в Пелле, Эретрии, а также на Делосе, где «Дом на холме», относящийся, однако, уже к эллинистической эпохе, является прекрасным примером пастадно-перистильного дома.

Таким образом, на протяжении рассмотренной эпохи сложились не только градостроительные приемы, но и элементы жилой архитектуры, дальнейшее развитие которой протекало в последующую эллинистическую эпоху.

Глава «Город и жилище» подраздела «Архитектура Древней Греции эпохи расцвета (480—400 гг. до н.э.)» раздела «Архитектура Древней Греции» из книги «Всеобщая история архитектуры. Том II. Архитектура античного мира (Греция и Рим)» под редакцией В.Ф. Маркузона. Автор: В.Ф. Маркузон (Москва, Стройиздат, 1973)