Мексика, завоеванная в 1519—1526 гг.,— ядро вице-королевства Новая Испания — была основной колонией Испании в Латинской Америке. Доходы, даваемые ею, составляли 2/3 дохода метрополии. Плотное оседлое население, высокая культура, недра, богатые золотом и серебром, близость к Европе по сравнению со второй ее важнейшей колонией — Перу — объясняют, почему Мексика стала объектом наиболее последовательной и тщательной колонизации. Этим же объясняются огромный размах строительства, многочисленность городов, высокий уровень архитектурного мастерства, отсутствие всякого налета провинциализма, наибольшая из всех колоний верность следования развитию архитектуры метрополии: зодчие, прибывавшие в Новый Свет из Испании, оседали главным образом в Мексике.

В истории нет другого примера, когда бы за период столь короткий — менее трех веков — было построено церквей больше, чем в Мексике. Общее число их достигает 13 тыс. В последние 100 лет испанского владычества на ее территории сооружалась в среднем одна церковь в неделю. Дороги, порты, ирригационные сооружения, школы и больницы колониальной Мексики не могут не только соперничать, но даже отдаленно сравниться с обилием и пышностью сооружений религиозного культа.

Экономическая отсталость, чисто средневековый контроль церкви над духовной жизнью страны обусловливают еще одну особенность, присущую всем латиноамериканским странам, но которую мексиканская архитектура колониального периода выражает наиболее четко. В ней получили развитие «иррациональные» начала, основывающиеся на эмпиризме, апеллирующие к эмоциям. И напротив, отсутствуют или слабо развиты начала, рожденные подъемом передовой мысли и аналитического мышления. Мексиканская архитектура практически не знала Ренессанса, почти не получил в ней распространения и классицизм.

Архитектура XVI в. развивается под знаком утверждения конкистадоров на завоеванной земле.

Основная масса существующих и поныне городов была основана в XVI в. в процессе покорения государства ацтеков. Некоторые из них (Веракрус, 1519) создавались у моря как крепости для защиты от набегов пиратов и форпосты для завоевания новых земель, другие — в районах, богатых драгоценными металлами (Сан-Луис-Потоси, Гуанахуато), но большинство их выросло на руинах разрушенных индейских городов.

В этом смысле характерна история столицы государства — Мехико. Главный город ацтеков Теночтитлан — крепость, расположенная на острове среди соленого озера, — был разрушен до основания, ряд его каналов — засыпан. Здравомыслящие люди советовали Кортесу перенести столицу на твердую землю. Но для вождя конкистадоров символический и политический смысл создания новой столицы на месте прежней оказался важнее практических соображений. Обуреваемый гордыней Кортес обещал императору, что «через 5 лет здесь будет более благородный город, чем те, которые имеются среди поселений мира и с лучшими зданиями». И город был построен, хотя проблема укрепления фундаментов от разрушительного действия грунтовых вод была и остается одной из самых трудных проблем Мехико.

Рис. 7. 1 — Мехико, дворец вице-короля на главной площади, начало XVI в.; 2 — Мерида, дом конкистадора Монтехо, 1549—1551 гг.

Главная площадь Мехико заняла место бывшей храмовой площади ацтеков, собор занял место главного храма Теокальи. По другим сторонам площади выросли ряды лавок, дворцы вице-короля и губернатора и т. д. От площади к берегам озера (впоследствии полностью засыпанного) были проложены прямые улицы с домами конкистадоров, выстроенными из красного вулканического камня — тесонтле. Судя по рисункам 1-й половины XVI в., центр города был застроен домами (впоследствии перестроенными), которые не только соответствовали знатности завоевателей, но и великолепно защищали их. Одно из самых значительных сооружений главной площади — дворец вице-короля (рис. 7, 1). Его толстые стены, не имевшие внизу окон, увенчивались крепостными зубцами. Фасад украшали розетки и портал с диковинными колоннами, гербом и горделивой надписью: Filipus: rex Ispaniarum et Indiarum (Филипп: король Испании и Индий). Очевидно, рисунок довольно точно передает облик здания, сооруженного в стиле платереско. Как и собор Санто-Доминго он построен с учетом новейших образцов зодчества метрополии и тревожной обстановки завоевания, что и отразилось на его облике. Подражание архитектуре Испании в этой стране богатейшей художественной традиции имело тот же символический смысл, что и упорное желание Кортеса оставить столицу на прежнем месте, полностью изменив ее облик. Частично оно объяснялось и естественным для переселенцев желанием воссоздать на новом месте подобие покинутой родины. О том же свидетельствуют и немногие дошедшие до наших дней гражданские сооружения XVI в., лучшее из которых дом конкистадора Монтехо в Мериде является вариантом испанских дворцов в стиле платереско — те же горделивые мотивы декора, — щиты, гербы, тот же богато декорированный портал на фоне гладкой стены. Но его суровый облик свидетельствует, что это не только дворец, но и крепость (рис. 7, 2).

Рис. 8. Мехико. Фонтан Сальто дель Агуа, 1779 г.	Рис. 9. Отумба. Акведук, 1553—1568 гг.

Наряду с жилыми домами важнейшими памятниками гражданской архитектуры и инженерного искусства XVI в. являются акведуки, снабжавшие водой расположенные высоко над уровнем моря города Мексиканского плоскогорья, и в частности столицу — Мехико. Это грандиозные трубопроводы, иногда проложенные под землей, иногда поднимавшиеся высоко на арках на манер древнеримских (рис. 8,9).

Однако самые характерные, дошедшие до нас в наибольшем числе и наилучшей сохранности сооружения XVI в. — это монастырские ансамбли. Первый период развития мексиканской архитектуры протекает под знаком монастырского строительства, чрезвычайного по своему размаху. За 50 лет (1530—1580) в стране было сооружено около 250 монастырей. Порожденное необходимостью обратить в христианство многие миллионы индейцев, оно сосредоточивалось в областях, отведенных для аборигенов, в центрах древней индейской цивилизации — в Центральной Мексике и на Юкатане.

Со времени реконкисты в Испании было принято возводить храмы на месте арабских мечетей. Эта традиция возродилась в Новом Свете. Подавляющее большинство монастырей не только выстроено на месте языческих святилищ, но даже из их материала под руководством монахов францисканского, доминиканского и августинского орденов, поделивших на сферы влияния территорию Центральной Америки.

Многочисленные монастыри Мексики не только крупные феодальные хозяйства, но и насаждающие христианство миссии. Это обусловило появление отличной от принятой в Европе планировочной схемы. Они состоят из двух частей — предмонастырской, предназначенной для крещения индейцев, служения им мессы, и собственно монастырской. Последняя в общем повторяла схему, сложившуюся в средние века. Ядром ее остается двор. Разница состоит в том, что монастырские постройки Новой Испании очень компактны; в них отсутствуют залы капитула, помещения для послушников и т. д. Несмотря на это, уже современников поражала диспропорция между числом монахов (не более 5, в среднем 2—3) и «такими великолепными зданиями, такими могучими, такими большими и такой великолепной архитектуры, в которых были сосредоточены такие большие ретабло, такое богатство в сакристиях, такие музыкальные инструменты на хорах, какие можно только представить в самых богатых и старых соборах».

Рис. 10. 1 — Юрирьапундаро. Портал монастырской церкви 1550—1566 годы; 2 — Исмал, францисканский монастырь, 1553—1561 гг.; 3 — Кальпан, францисканский монастырь, 1540—1548 гг. генплан; 4 — Уэтхоцинго, капелла в атрио францисканского монастыря, 1550 гг.; 5 — Уэтхотцинго, францисканский монастырь, 1529—1550 гг., план, интерьер церкви

Вместе с тем именно в монастырском строительстве, вся сила воздействия которого была рассчитана на индейцев, завоеватели впервые обратились к местной архитектурной традиции (рис. 10,2—3). Таким неизвестным в Европе приемом было устройство перед монастырским комплексом огромного, окруженного зубчатыми стенами, прямоугольного в плане двора (атрио). Судя по указаниям испанских источников, их прообразом явились примыкавшие к подножию пирамид Мексики окруженные стенами дворы. В углах монастырских атрио располагались открытые во двор капеллы — посас (рис. 10,4). В атрио выходили располагавшиеся близ западного фасада церкви, так называемые индейские или открытые капеллы, выполнявшие роль алтаря. Храмы, возведенные миссионерами, не могли в воскресения и праздники вместить всех молящихся. Устройство атрио и открытых капелл диктовалось быстротой и дешевизной их строительства, стремлением приспособиться к местным традициям туземцев, привыкших к отправлению своих религиозных обрядов на свежем воздухе, жарким климатом. Кроме того, за стенами атрио в случае нападения индейцев могло укрыться испанское население. Традиция устройства атрио укоренилась в Мексике. В XVII— XVIII вв. они строятся не перед монастырями, а перед приходскими церквами индейцев.

Рис. 11. Актопан. Монастырь Сан-Мигель, церковь, 1546—1574 гг., А. де Мата, М. де Асевейдо. Фрагмент фасада

Комплекс монастыря Сан-Мигель в Актопане с особенной полнотой и выразительностью воплощает типичные черты монастырей XVI в. (рис. 11). Продуманность и логика его плана находят соответствие в построении объемов. Превосходящая по размерам все остальные постройки ансамбля церковь образует его композиционный и смысловой центр. Церковь является подлинной крепостью, соперничавшей со средневековыми замками. Стены ее увенчаны крепостными зубцами, завершение массивных контрфорсов подобно башням замков, башня храма выдерживает сравнение с донжоном, по периметру стен церкви проходит обходная крытая галерея.

Возрождение в Новой Испании распространенного в метрополии в период реконкисты типа церкви-крепости происходит в Санто-Доминго. В условиях Мексики с ее многочисленным и враждебно настроенным индейским населением крепостной характер построек приобретает значение стилевого признака. Это же увеличивает анахронизм облика храмов. Он скорее романо-готический, чем ренессансный. И только портал, украшенный деталями в стиле платереско, его хрупкие колонны и изящная филигранность форм, контрастируя с суровыми объемами храма, придают ему черты изящества, гуманную и мягкую ноту. Однако контраст не настолько резок, чтобы нарушить цельность облика монастырей.

Портал монастыря в Актопане представляет образец «европейской» трактовки портала. Декор другой монастырской церкви — в Юрирьапундаро — является образцом туземной интерпретации европейских мотивов. Четкость ренессансной схемы портала здесь утрачена. И не потому, что цилиндрический объем колонны разбит на несколько частей. Это делали и в Испании. Но ордер, бывший в Европе основой композиции, включенный в качестве одной из частей в огромное декоративное панно, растворился в нем. Плоскостность резьбы и симметрия в расположении ее мотивов, дробность форм, особенно ощутимая с огромным объемом башни, подчеркивает накладной характер декора, возвращая нас к доиспанской традиции (рис. 10,1).

Храмы миссионеров были большими по размерам, но простыми по конструкциям, по объемной и пространственной характеристике: сильно вытянутый прямоугольник с соотношением 1:3, 1:4, обычные на полуострове боковые капеллы и трансепт отсутствуют. Преобладают однонефные постройки из камня, перекрытые сводами даже не стрельчатыми, а полуциркульными, распор которых погашается толстыми стенами и контрфорсами. Больший по сравнению с обликом храмов архаизм конструкции, скорее не готической, а романской, объясняется, очевидно, отсутствием каменщиков должной квалификации. Индейцам приходилось осваивать новые для них приемы строительства сводов в процессе их возведения. Однако на примере церквей в Актопане и Уэтхоцинго (1529—1550) ясно, что архитекторы сделали все, чтобы преодолеть в интерьере ощущение тяжести конструкции (см. рис. 10,5). Поверхность сводов расчленена декоративными нервюрами, высота стен увеличена за счет массивности их и контрфорсов. Плоскости стен оставлены гладкими. Все это подчеркивает грандиозность, величие и простор интерьеров, самым ярким пятном которых является ретабло — заалтарная преграда, выполненная с великолепием, достойным метрополии.

В конце XVI в. начинается новый, более мирный этап в развитии мексиканской архитектуры, проходящий под знаком строительства соборов и замечательный распространением ренессансных форм. Как и на первом этапе развития, толчок был дан извне, из метрополии.

Интенсивная деятельность по возведению соборов, начатая в Испании в начале XVI в., как бы находит завершение по другую сторону Атлантического океана. 33 здания, построенные в столицах епархий после окончания завоевательных операций и создания административной системы католицизма, составляют комплекс мексиканских соборов, датируемых концом XVI — началом XVII столетия. Других построек белого духовенства от этого времени не сохранилось. Первые приходские церкви строились из временных материалов и впоследствии были полностью перестроены.

Соборы Мексики, которые повторяли схему испанского собора в Хаэне (начат в 1546 г.), — грандиозные трехнефныецеркви (в среднем 50X100 м) с восьмигранной апсидой и двумя башнями на западном фасаде.

Рис. 12. Мехико. Собор, 1563—1813 гг. План (к собору примыкает ризница Саграрио Метрополитано, 1749—1768, арх. Л. Родригес), фасад

Рис. 13. Пуэбла. Собор, 1555—1649 гг., Ф. Бесерра. Общий вид, интерьер

Наиболее характерными сооружениями этого периода являются соборы-близнецы: в Пуэбле (начат в 1555—1558, по проекту испанского арх. Ф. Бесерра) и в Мехико (начат в 1563, по проекту К. де Арсиньега). Их различия определяются размерами (собор в Мехико значительно грандиознее) и отделкой фасадов, затянувшейся в столице до начала XIX в. (рис. 12). Поэтому архитектурные новшества наиболее последовательно воплощены в соборе Пуэблы, законченном в 1649 г. (рис. 13).

Уравновешенная ордерная композиция его западного фасада, строгий силуэт огромных, квадратных в плане башен, горизонтали боковых фасадов, спокойная гладь стен и грандиозность объемов обнаруживают родство с холодным, чопорным и величавым стилем X. Эрреры — создателя Эскориала, стилем, который в общем остался чужд мексиканской архитектуре. Столь же значительны изменения в интерьере. Его облик резко отличен от монастырских храмов, хотя конструкция практически не претерпела изменений. Вместо нервюрных сводов — полуциркульные своды с распалубками в главном нефе, купольные в боковых, опирающиеся на столбы с приставными каннелированными полуколоннами. Хотя высота колонн больше допускаемой каноническими пропорциями ордера, формы их отличаются ясностью и чистотой. И весь интерьер, несмотря на некоторую дробность, создаваемую подчеркнутыми цветом гранями распалубок, подпружных арок, декоративной полосой в центре свода, полон благородства и человечности.

В XVII в. страна, обескровленная жестокостями колонистов, обезлюдевшая после нескольких эпидемий, почти ничего не строит. Лишь к концу века появляются симптомы экономического подъема и оживляется строительная деятельность.

XVIII век был великим веком мексиканской архитектуры и по эстетической ее ценности, и по размаху строительства. Продукция его огромна — 8000 вновь возведенных и перестроенных до неузнаваемости церквей, сотни дворцов, несколько коллегий и больниц. Бурно расцветает барокко, в котором гений мексиканского народа выразил себя с предельной мощью и самобытностью. В XVIII в. впервые в истории колониальной архитектуры достигает значительного размаха гражданское строительство. Впервые богатством своего декора жилые дома начинают приближаться к культовому зодчеству. И хотя оно по-прежнему остается ведущим, увеличение значимости и удельного веса светских построек можно считать первыми ростками антиклерикализма и светской культуры.

Как и в предшествующие века, мексиканская архитектура развивается в постоянном и тесном контакте с испанской. В той и другой типология зданий и особенности их пространственной организации остаются неизменными: простые прямоугольные планы и объемные построения, плоскостная трактовка фасадов. Свойственный барокко динамизм затронул лишь декор, многообразие и сложность которого неизмеримо возрастает. В архитектурном убранстве конденсируется изобретательность и богатство фантазии испанских и мексиканских зодчих.

Вместе с тем в Мексике особенности испанского барокко, его контраст и декоративность, кажется, превосходят пределы человеческой фантазии. Ультра-барокко — так называют эту архитектуру мексиканцы. В чрезмерности ее скульптурного декора есть что-то восточное, родственное средневековым храмам Индии.

Впечатление богатства, пышности достигается за счет увеличения размеров и насыщенности декорируемых поверхностей, а благодаря этому и за счет усиления контраста между гладкими и насыщенными декором плоскостями. Этот прием, бывший основным в архитектуре испанского платереско и его готицизированном варианте в колониях, остался таковым и в барокко Нового Света. Декор на фасадах жилых домов концентрируется на порталах и чрезвычайно разнообразных по форме балконах, в храмах — на порталах, завершениях башен и куполах. Контраст между нижними, лишенными декора плоскостями башни и верхними, богато декорированными, как и контраст между центральной и боковыми частями западного фасада церкви, между сложным силуэтом и богатством декора главного фасада и спокойными горизонталями и гладкими плоскостями боковых, подчеркивает насыщенность декоративного убранства, разномасштабность архитектурных форм и гладких поверхностей — огромные размеры сооружений. Насыщенность орнаментикой и грандиозность, колоссальность — эти два качества постоянно подчеркиваются в архитектуре, отражавшей вкусы верхушки колониального общества, стремившейся превзойти метрополию роскошью своих построек.

Казалось бы, чисто количественные изменения: увеличение числа акцентов—живописных декоративных пятен, возросшая пластичность резьбы, усложнение ее форм, стирание грани между главными и второстепенными элементами — приводят к качественным изменениям в архитектурном образе зданий. Они же создают предпосылки для органичного включения местных мотивов в общую систему архитектурного убранства. Декоративный характер стиля приводит к тому, что именно в трактовке декора, в употреблении туземных мотивов дают о себе знать дух народа, доевропейские традиции и традиции, сложившиеся здесь после завоевания. Наряду с местными в Мексике получают распространение заимствованные из метрополии, но не встречающиеся в ее барокко, изысканные в своей нарядной красоте детали арабской архитектуры — восьмигранные, звездчатые, килевидные, многолопастные, фестончатые арки; арки и окна, форма которых образуется путем сложной и прихотливой комбинации перечисленных форм.

Декоративность мексиканского барокко воспринимается особенно остро потому, что обилие орнамента, сложность форм сочетаются с умелым и активным использованием фактурных контрастов и яркого цвета, применявшихся в Испании очень сдержанно. Фасады построек здесь облицовывались красным кирпичом, многоцветными изразцами, местными породами камня, отличными по фактуре и цвету, тесаным камнем и булыжником. В интерьерах храмов деревянная резьба сплошь покрывает стены и своды, создавая вибрирующую, сказочно мерцающую золотом поверхность, блеск которой оттеняется красным, белым, синим фоном, полихромной резьбой по гипсу, изразцами.

Архитектура XVIII в. замечательна многообразием местных школ. Их своеобразие сводится к своеобразию декора.

Одной из самых значительных является столичная школа, влияние которой распространяется на север — в районы, богатые серебряными рудниками.

Несмотря на размах дворцового строительства, основные достижения столичной школы сосредоточены в культовой архитектуре. Наибольший интерес представляет эволюция декоративного убранства порталов. Архитекторы 1-й половины и середины XVIII в. сосредоточили свои усилия на ликвидации тектонического смысла ордерных форм. Стремясь нарушить статичность ордерной композиции портала, крупный столичный зодчий Мигель Кустодио Дуран придает пилястрам церкви Сан-Хуан-де-Диос (1729 год) волнообразную форму. Неустойчивые дрожащие очертания продолжаются в антаблементе и завершаются декоративными мотивами, напоминающими по виду колеблемые ветром языки пламени.

В 40—70-е годы XVIII в. в архитектуре столичной школы ордер утрачивает всякое сходство с исходными формами. Этапным произведением этого периода является ризница собора Саграрио Метрополитано в Мехико, пристроенная к его южному фасаду. Уникальность назначения обусловила необычные для Мексики план и объемную композицию в виде греческого креста. Выходящие на главную площадь и улицу западный и южный фасады образуют декоративный щит, подобие гигантского фронтона, закрывающего концы креста и более низкие боковые части. Композиция здания, и это типично для барокко Латинской Америки, строится на острейших противопоставлениях. Это контраст между гладью боковых и насыщенностью дробным декором центральных частей двух главных фасадов, между тесаным камнем облицовки последних и булыжными стенами внутренних объемов, светлым мелкозернистым камнем, из которого выполнен декор, и пористым красноватым камнем тесонтле остальных частей здания (рис. 14).

Рис. 14. Мехико. Церковь Саграрио Метрополитано, 1749—1768 гг., Л. Родригес	Рис. 15. Мехико. Церковь Сантисима Тринидад, 1755— 1783 гг., Л. Родригес. План

Церковь Саграрио знаменует перерождение архитектурного декора, превращение его в декоративную скульптуру. Колонны и пилястры, некогда украшавшие портал, как бы распадаются на мелкие, декоративные, нарочито неустойчивые, нанизанные по вертикали формы, совокупность которых получила название эстипите (estipite). Оно состоит из высокой обильно орнаментированной базы, на которой вопреки законам статики установлена вершиной вниз усеченная пирамида, на ней возвышается куб или параллелепипед, потом еще одна усеченная пирамида, на этот раз установленная нормально, и, наконец, капитель, значительно более широкая, чем завершение пирамидки.

Эстипите, изобретенное в начале XVIII в. Чурригерой, применялось в метрополии в декоративном искусстве и мелких архитектурных формах. И лишь в Мексике оно стало определяющим элементом стиля монументальной архитектуры. Именно здесь, а не в Испании мотивы эстипите получили полное развитие, мощь и самобытность.

На фасадах Саграрио один ярус эстипите громоздится на другой. Каждый его элемент украшен медальонами, розетками, изломами, консолями, волютами, бюстами, скульптурами в нишах, растительным орнаментом. Такие же нити эстипите помещены и в «интерколумниях».

Автор церкви Саграрио Лоренсо Родригес был первым, кто перенес занесенные в Мексику формы эстипите в монументальную архитектуру. Важен не факт переноса форм деревянных ретабло на фасад, он не нов. Важно, что благодаря этому утвердился новый тип главного фасада, в котором окончательно исчезает тектоничность ордера. Раздробленные на мелкие, откровенно декоративные детали, его формы утрачивают какое бы то ни было сходство с прототипом.

Тождественность декоративного убранства фасадов и интерьеров, вернее порталов и ретабло, о чем свидетельствуют порталы церкви Саграрио и ретабло храма в Апам, говорит о своеобразном «поверхностном» характере приемов барокко Мексики (см. рис. 14). Его особенности сводятся к украшению зданий гигантскими декоративными щитами, где вновь изобретенные мотивы сочетаются с виртуозно вкомпонованными традиционными формами.

Для столичной школы середины XVIII в. характерны также церкви-близнецы — Сан- Мартин в Тепоцотлане и Сантисима Тринидад в Мехико. Церковь Сантисима (1755—1785) сохранила от XVI в. не только простейшую форму плана в виде латинского креста, но схему церкви-крепости с могучими контрфорсами, немногочисленными узкими проемами и одной башней (рис. 15). Единственное отличие — исчезновение крепостных зубцов и каскад вертикальных лент эстипите на западном фасаде, находящий продолжение в богатом декоре венчания башни. Асимметричная композиция подчеркнута нарочито неустойчивым расположением акцентов. Силуэт церкви вписывается в треугольник. Но его вершина, смещенная вбок, создает впечатление направленного вниз движения. Живописность размещения объемов и декоративных пятен сочетается со статичностью, законченностью и замкнутостью в себе всех элементов декоративного убранства: портала, завершения башни, эстипите. Формы самого эстипите близки церквам Саграрио и Сан-Мартин в Тепоцотлане (1760—1762), декор которой приписывается Л. Родригесу. Последняя является подлинной жемчужиной мексиканской архитектуры (рис. 16). Она замечательна не только богатством форм эстипите и интерэстипите, совершенством и гармоничностью их выполнения, но и единством декора портала и интерьеров. Многочисленные ретабло церкви (три в апсиде, шесть в трансепте и два в нефе), сосредоточенные в восточной части, сверканием богатой скульптуры и орнаментики, превращают ее в сказочный золотой грот.

Рис. 16. Тепоцотлан. Церковь Сан-Мартин, 1760—1762 гг. Фасад и фрагмент фасада

Современница церквей с эстипите церковь Санта-Приска-и-Сан-Севастьян в Таско (1751—1758, архитекторы Диего Дуран Берруэкос и Хуан Кавальеро) представляет иную ветвь столичной школы (рис. 17). Композиция ее западного фасада строго симметрична, эстипите почти не применяется. Здесь как будто переосмыслены динамика и неустойчивость составляющих его форм. Высокие башни придают облику храма стройность и даже хрупкость. Декор двух верхних ярусов создает впечатление вибрации силуэта. Его дрожащие формы удивительно гармонируют с неустойчивой композицией портала, где две фигурки в интерколумниях нижнего яруса принимают на себя всю тяжесть декора верхнего. Вибрирующее, лишенное четко очерченных граней пространство встречает нас и в интерьере церкви. Пилястры, арки, грани сводов, столбы с бесчисленными изломами как бы растворяются в пространстве.

Рис. 17. Таско. Церковь Санта-Приска, 1751—1758 гг., Д. Дуран Берруэкос, X. Кавальеро

Эта тенденция приводит в конце XVIII в., с одной стороны, к утрате законченности деталей, еще сохранившейся в эстипите, а с другой — к увеличению весомости декора и возрождению цельности формы колонн. Творчество крупнейшего зодчего Мексики— Франсиско Антонио де Герреро-и-Торреса — воплощает обе тенденции. В интерьере церкви ЛаЭнсеньянса (1772—1778) эффект, создаваемый контрастом между низкой полутемной входной частью и центральной— высокой в высшей степени театрален. Светлое, перекрытое куполом пространство кажется бесконечным. Выразительности интерьера способствует живопись стен с легкими, как бы воздушными изображениями. Ретабло окончательно теряет самостоятельность, его легкие дрожащие формы становятся частью декоративного ансамбля, в формах которого есть что-то призрачное, нереальное.

Рис. 18. Мехико. Капелла Посито в Гуадалупе-Идальго, 1779—1791 гг., Ф. А. де Герреро-и-Торрес. План, фасад

Другое сооружение Герреро-и-Торреса — капелла Посито в Гуадалупе-Идальго (1779—1791) — также поражает декоративностью, но другого порядка (рис. 18). Ее композиция и декор подчеркнуто пластичны. И это достигается как необычно сложной для Мексики композицией в виде трех расположенных по одной оси овальных объемов (копия плана церкви из трактата зодчего итальянского ренессанса Себастьяно Серлио), так и обычным приемом — на фоне глади стен богатый портал, декор которого как бы уплотнился, формы приобрели весомость и приземистость. Каждый из трех объемов капеллы увенчан куполом, облицованным синими и белыми изразцами, образующими зигзагообразный узор. С красно-коричневыми стенами из вулканического камня тесонтле контрастируют высеченные из светлого камня звездообразные обрамления окон, волнообразные завершения парапетов.

Со столичной школой соперничает школа Пуэблы, формирование которой началось еще во 2-й половине XVII в. Основная ее особенность — полихромия. Она поражает сказочной яркостью, многокрасочностью церквей, дворцов, домов простых ремесленников. Храмы толтеков, населявших область Пуэблы до прихода испанцев, были ярко окрашены. В архитектуре барокко эта традиция возродилась с небывалой силой. Богатейший декоративный эффект создается в Пуэбле значительно меньшими затратами труда и с помощью более дешевых материалов, чем в столице. Для облицовки фасадов используется розовый кирпич разной формы — прямоугольной, квадратной, многогранной и восьмигранной; часто применяется кладка «в елочку». Рисунок кирпичной кладки усложняется вкраплением в нее зеленых, белых, красных, желтых и синих изразцов, создающих в сочетании с кирпичом яркий орнаментальный узор. 

Рис. 19. Тонанцинтла. Церковь Санта-Мариа, ок. 1700 г. Фрагмент купола

Для школы Пуэблы, более известной под именем Поблано, т. е. народная, характерна церковь Санта-Мариа в Тонанцинтле (около 1700). Центральная часть ее западного фасада и смещенная вбок колокольня украшены поставленными на угол изразцами. Поверхность фасада церкви напоминает красочный орнаментальный ковер, наброшенный на стены без всякой заботы о соблюдении симметрии. Под его покровом исчезают ордерные формы портала и колокольни. Многоцветные изразцы образуют на поверхности фасада самостоятельный узор, не отвечающий тектоническому смыслу и разрушающий цельность архитектурной формы. Не менее типичен интерьер, в котором, как и на фасаде, поражает щедрое применение незамысловатых декоративных форм. Здесь нет тщательности и законченности столичной школы, но много фантазии, изобретательности, какого-то простодушного упоения обилием и интенсивностью цвета и декора (рис. 19). Извивающиеся наподобие мелких ручейков волнообразные завитки, волюты, растительные мотивы, головки ангелов — все эти мотивы, как бы вырастающие один из другого и покрывающие стены, своды, купола, выполнены из гипса, окрашенного в синевато-зеленые тона и окаймленные по контуру золотой полоской.

Наивное очарование церкви Санта-Мариа в Тонанцинтле представляет особенности индейского, подлинно народного зодчества Пуэблы. Церковь Сан-Франсиско (1743—1767), построенная в самом городе, — его «испанский» аристократический вариант. Облицованный розовым кирпичом западный фасад имеет вид небольшой расширяющейся наружу ниши трапециевидной формы. Это создает физически ощутимый центр притяжения как бы гостеприимно раскрытого вовне фасада. В углублении помещен портал, украшенный характерным для столичной школы эстипите из серого камня. Филигранные формы рельефа и серая окраска камня выразительно оттеняются яркими по цвету изразцовыми панно с изображениями цветов и ваз, очень популярных в архитектурной орнаментике Пуэблы. Традиция облицовки наружных стен изразцами и изразцовыми панно сохраняется в Пуэбле вплоть до 30-х годов XIX в.

Рис. 20. Тласкала. Церковь Санта-Мариа де Окотлан, 1745—1760 гг., Ф. Мигель

Небольшая церковь иезуитской коллегии Санта-Мариа де Окотлан в г. Тласкала (1745—1760) соединила в себе декоративную мощь двух основных архитектурных школ Новой Испании — Мехико и Пуэблы (рис. 20). Ее по праву можно считать самым значительным сооружением колониальной архитектуры континента и одним из самых изысканных и красочных в мировом зодчестве. Западный фасад храма (автор индеец Ф. Мигель) имеет вид белоснежной раковины — ниши, заполненной тончайшим узором эстипите с красивым окном звездчатой формы над проемом портала. Боковые части фасада совершенно гладкие. Они облицованы розовым кирпичом шестигранной формы. Их швы читаются очень ясно, и это создает впечатление легкой сетки, прозрачным узором покрывающей поверхность стен. Завершения башен тоже белого цвета, тоже покрыты сложным декором, как и центральная часть фасада.

Рис. 21. Пуэбла. Жилой дом «Каса де Альфеньике», 1760-1790 гг., А. де Санта-Мариа Инчаурреги

Особенностями жилых домов Пуэблы являются ленточные балконы, козырьки на плоских арках над балконами, галереи и крытые коридоры внутренних дворов, опирающиеся не на колонны, а на арки, поддерживаемые консолями. Необычность этих форм, обилие и прихотливость волнообразных линий в сочетании с многоцветностью настолько экзотичны, что, кажется, переносят нас в волшебный мир восточных сказок (рис. 21).

Рис. 22. Керетаро. Дом Ривера, XVIII в.

Та же фантастичность и волшебное богатство форм, но в иной интерпретации присущи архитектурной школе Керетаро. Она славится великолепными ретабло и особенно арочными галереями во дворах жилых домов. Форма их арок (многолопастных, фестончатых и т. д.) — самое причудливое в своей изобретательности порождение фантазии зодчих мексиканского барокко. В этом отношении Керетаро не знает соперников ни в Мексике, ни в метрополии (рис. 22).

Рис. 23. Сакатекас. Собор. Фасад. 1734-1752 гг.

Еще вариант необычайно пышного барокко был создан в Сакатекасе — крупнейшем городе серебряных рудников. В XVIII в. город переживает подъем. Строятся великолепные церкви и лучшая среди них — собор (1734—1752), продолжающий традиции церквей-крепостей XVI в. (рис. 23). Своеобразие ему, как и всюду в Мексике, придает местный материал — плотный камень красноватого цвета и огромный портал— панно западного фасада. Вся его плоскость и детали — колонны, антаблемент, архивольты арок и обрамления окон — покрыты богатейшим скульптурным декором, расположенным симметрично и несколько статичным в своей тяжеловесности. Обилие индейских мотивов, сочность и грубоватость моделировки несвойственны остальным районам Мексики и напоминают Перу. Однако исходный принцип проектирования сохраняется, как сохраняются насыщенность и горделивость архитектурного образа, создаваемые крупномасштабностью, гигантскими размерами, насыщенностью декора, словом пристрастием ко всему чрезмерному, что характерно для барокко Новой Испании.

Рис. 24. Оахака. 1 — церковь Лa Соледад, 1690 г.; 2 — церковь Санто-Доминго, интерьер, 1657 г.

Бесспорной индивидуальностью отличаются постройки Оахаки, расположенной близ Гватемалы — в районе высокой сейсмичности. Во избежание разрушений от бесчисленных землетрясений здесь строят особенно массивно. Башни церквей едва возвышаются над западным фасадом — и это очень отличает их от стройных башен Мехико и Пуэблы. Контрфорсы особенно могучи, и даже западный фасад укрепляется огромными башнеобразными контрфорсами. В церкви Лa Соледад (1682 — 1690) они включены в композицию портала, который трактован как огромная раскрывающаяся наружу ниша, украшенная четырьмя ярусами колонн (рис. 24,1). Архитектурный декор фасадов и интерьеров (рис. 24,2) соответствует статичности композиции церкви. Колонна не только не дробится на отдельные элементы эстипите, но, напротив, пластика ее объема подчеркнута, как подчеркнута крупность и энергичность формы капителей и круглой скульптуры. Этот тип церкви и декора остается неизменным на протяжении всего XVIII в., как в любой другой местности, где неизменно на протяжении столетия варьируются полюбившиеся мотивы.

Феодальная разобщенность обусловила и яркую индивидуальность архитектуры полуострова Юкатан. Его окраинное положение благоприятствовало более устойчивому, чем где бы то ни было, сохранению традиций монастырского строительства XVI в. Суровая простота и определенный провинциализм зодчества этой области представляет разительный контраст с роскошными храмами Мехико, Пуэблы, Сакатехаса, Оахаки. Здесь сохраняются все атрибуты крепостных сооружений — зубцы, внутренние ходы-галереи. Основной декоративной темой являются причудливые звонницы — фронтоны в форме вытянутой трехуступчатой плиты, прорезанной тремя ярусами арок звона. 

На рубеже XVIII—XIX вв. в Мексике начинают появляться сооружения, которые можно отнести к классицизму. Однако ни по размаху, ни по оригинальности, ни по цельности классицизм не может соперничать с великим стилем мексиканской архитектуры — барокко.

Глава «Архитектура вице-королевства Новая Испания (Мексика)» раздела «Америка» из книги «Всеобщая история архитектуры. Том VII. Западная Европа и Латинская Америка. XVII — первая половина XIX вв.» под редакцией А.В. Бунина (отв. ред.), А.И. Каплуна, П.Н. Максимова. Автор: Е.И. Кириченко. Москва, Стройиздат, 1969