В конце VII и в первой половине VI вв. до н. э. в архитектуре происходит крутой перелом, обусловленный развитием греческих городов-государств. Именно в эту пору складываются новые типы многих общественных зданий, в связи с которыми совершается переход от дерево-сырцового строительства к каменному и формируются новые архитектурно-выразительные средства, вскоре превратившие эти сооружения в замечательные памятники монументального зодчества и подготовившие его небывало пышный расцвет в 480-400 гг. до н.э.

После многочисленных, занявших всю вторую половину VII в. до н.э., попыток монументализировать храмы и другие общественные здания путем все расширявшегося применения керамических деталей и облицовок в деревянных портиках зданий, а также после первых попыток ввести в них отдельные каменные части греческие зодчие решительно переходят на рубеже VII и VI вв. до н.э. к строительству важнейших сооружений из камня, изобретая сначала дорический (в 600—580 гг. до н.э.), а затем (в 560—550 гг. до н.э.) ионический ордера. С этого времени ордера — подобно мифологическим образам богов и героев, а также сопутствующим им повторяющимся литературным приемам (тропам, метафорам и др.) в греческом эпосе — неизменно применяются во всех наиболее значительных сооружениях греческого полиса и святилища. Благодаря общепонятности исходной тектонической семантики их форм, условно, метафорически отображавших широко применявшуюся в народном строительстве, знакомую всем конструкцию, ордера свидетельствовали о тесной связи новых монументальных построек с массовым строительством и в то же время подчеркивали их отличия, раскрывая общественную значимость и высокую идейно-художественную содержательность этих сооружений.

Примечательно, что на протяжении большей части архаического периода греческих мастеров интересовали наиболее общие типологические черты возводимых построек и общее художественное значение ордера. Периптер, антовый или простильный храм, стоя или пропилон — каждый из этих видов сооружений получил в первой половине VI в. до н.э. свой характерный, более или менее устоявшийся облик, так же, как и отдельные, наиболее важные части ордера получили обобщенные, хотя и разнящиеся в деталях формы. Именно поэтому греческие зодчие не стеснялись ставить рядом схожие сооружения, выполненные в самом различном абсолютном масштабе, например, храмы С и D на акрополе Селинунта, рядом и параллельно с которыми около 490 г. до н.э. были построены еще два маленьких периптеральных храмика — А и О; храм Афины Полиады и предшественник Парфенона на акрополе в Афинах. О том же свидетельствует и установка в одном и том же храме различных по формам и пропорциям колонн (Герайон в Олимпии, храм G в Селинунте). Подобные факты нельзя объяснить пренебрежением или непритязательностью художественных требований — это знаменательное свидетельство внимания греческих зодчих к обобщенным типам сооружений и ордеров.

Между тем архитектуре эпохи архаики в различных областях греческого мира свойственны значительные локальные различия. Тот же самый тип периптерального храма на побережье Малой Азии и прилегающих островах выступает в виде огромных ионических диптеров с целлой, окруженной как бы лесом колонн, из которых восемь ставится на торцовом фасаде; в метрополии обычно ставится шесть колонн по главному фасаду, а непременной принадлежностью дорического периптера являются пронаос и опистодом, замыкающие целлу, композиция которой складывается нередко на основе конкретных локальных требований (например, обращенное на запад второе помещение целлы в Дельфийском храме, откуда оно, очевидно, по традиции, перекочевало в Коринф, а впоследствии в Парфенон в Афинах; или же пристенные ниши в наосе, идущие от Герайона в Олимпии); в Великой Греции преобладают дорические периптеральные храмы с широким обходом (почти псевдодиптеры), развитыми восточными портиками и адионом в конце узкой и длинной целлы.

Местные различия заметны также в пропорциях и деталях ордера. Так, в Аттике, по-видимому, несколько дольше удерживались легкие пропорции, связанные с опытом деревянного строительства, а в эту же эпоху в Сицилии применялись самые тяжелые пропорции, известные за все время развития дорического ордера. Стволы колонн то делались совершенно прямыми, лишь с резким сужением кверху, то получали преувеличенный, как бы припухлый энтазис. В одних храмах капитель отделялась от ствола колонны глубокой скоцией (преимущественно применялась в Великой Греции), в других — появились врезы гипотрахелиона. В Великой Греции особенно ярко заметно стремление к гармонизации, попытки сочетать выраженные в целых числах пропорции храмов по стилобату или в осях колонн с разными унифицированными интерколумниями — попытки, вынуждавшие зодчих находить каждый раз иное решение проблемы углового триглифа.*

* В советской литературе этот процесс исследован в работе Д. Б. Хазанова «Модуль и масштаб в греческой архитектуре» в сб: «Вопросы архитектурной композиции», 4, М., 1958. Автор, опираясь на опубликованные обмеры памятников и высказывания Витрувия, внимательно прослеживает становление модульной системы в греческих дорических храмах, причем он приходит к выводу, что роль модуля постепенно переходит от шага колонн к ширине плиты стилобата и триглифу. Сравни, однако, с трудом Б. П. Михайлова «Витрувий и Эллада. Основы античной теории архитектуры». М., Стройиздат, 1967, где он объясняет греческие пропорции архитектуры не с помощью модуля, а иррациональными отношениями.

Между тем в материковой Греции зодчие стали уже очень рано на путь решения этой проблемы при помощи сужения угловых пролетов.

На протяжении рассматриваемого периода перечисленные и многие другие локальные различия постепенно сглаживаются, исчезают, и греки, с их приверженностью к совершенствованию основных художественных типов, так ярко проявившейся также в других искусствах, особенно в скульптуре (например, типические образы Зевса или Аполлона), вырабатывают повсеместно распространяющиеся архитектурные формы важнейших видов сооружений и ордеров. Однако этим содержание архитектурного процесса в эпоху архаики не исчерпывается. На основе выработки более или менее единого, относительно устойчивого типа зданий греческие зодчие ставят и разрешают уже гораздо более сложные архитектурные задачи. Освоив конструктивные и пластически выразительные свойства ордера, они поняли эффективность малейшего изменения очертания форм и пропорций основных элементов. Так, уже около 540 г. до н.э. в метрополии, а позднее и в Великой Греции они начинают применять тончайшие изменения, нарушающие геометрическую правильность линий храмов и регулярность построения, которые принято называть «отклонениями». Начиная с храма Аполлона в Коринфе, где присутствуют не только энтазис колонн и сужение угловых интерколумниев, но также утолщение угловых колонн, наклон колонн внутрь и связанные с этим курватуры стилобата, эти «отклонения» начинают применяться в метрополии во всей совокупности, как единый метод, позволяющий превратить любой портик из легко обрываемого на любой опоре ряда в органично скомпонованное, неразделимое целое. Таким образом, перечисленные «утонченности» служат не только исправлению оптических иллюзий, они придают законченность сооружению с тем, чтобы ни одна его часть не могла существовать без целого.

Высокого художественного уровня достигает и органическое сочетание архитектуры с другими искусствами, особенно скульптурой. Это проявляется, по-видимому, как в глубоко продуманной связи стоящей внутри целлы культовой статуи с пластическими элементами храма (сопутствующие статуе Афины Афайи внутренние колоннады в эгинском храме, наличие которых совершенно не обусловлено конструктивной необходимостью), так и в композиции фризов — метоп в дорическом ордере, зоофоров в ионическом — и особенно фронтонных групп, отмечающих венчающие, издалека видимые части храмов. От первых примеров фронтонной скульптуры, выполненной в высоком рельефе (храм в Гаритзе на о. Керкире, фронтон с Гераклом и Гидрой с Афинского акрополя), где треугольное поле заполнялось отдельными, мало связанными между собой разномасштабными фигурами и где приходилось избирать композиции с фигурами мифических чудовищ и животных, позволяющих заполнить низкие углы фронтонов (извивающиеся змееобразные тела Тритона и трехглавого «Синебородого» чудовища на фронтоне Афинского Гекатомпедона), греческие мастера перешли к круглой скульптуре и к целостным, связанным единством смыслового содержания композициям, обычно сценам борьбы, позволявшим выполнить человеческие фигуры в одном масштабе при большом разнообразии поз и движений (храм на о. Эгине).

Широко использовалась скульптура также в архитектурных ансамблях. Создавая их, греки достигли к концу периода исключительно органичной связи с природным окружением своих сооружений, доминирующих над пространством в случае расположения главных храмов полиса на акрополе (Афины, Селинунт, Акрагант), либо вписывающихся в природу при размещении святилищ на склонах или среди лесистой местности (Дельфы, Олимпия, Эгина). Важнейшее достижение — последовательное раскрытие различных аспектов, составлявших ансамбль сооружений по мере движения зрителя к главной святыне (в Дельфах — храм Аполлона), являвшейся кульминационным пунктом композиции.

В процессе решения различных идейно-художественных и композиционных задач к концу архаического периода намечается понимание и той глубокой зависимости, которая существует между частями здания и целым, между пропорциями ордера, его абсолютными размерами и тем впечатлением, которое здание производит. Иными словами, греческие мастера вплотную подошли к освоению такого важнейшего архитектурного средства, как масштабность, и к овладению всей совокупностью возможностей индивидуальной трактовки архитектурного образа, сложившихся типов зданий. Лучшим свидетельством этого являются храмы в Коринфе, Селинунте и храм Афины Афайи на о. Эгине, где в значительной мере сохранились наружная и части внутренних колоннад. Несмотря на свои небольшие размеры, храм выглядит значительным. Его формы рассчитаны как бы не на обычного человека, но на человека больших размеров — на «героя». Эту особенность принято называть героическим масштабом, и такой масштаб — точнее, героическая масштабность или масштабный строй, неизменно свойствен всем сооружениям древнегреческой архитектуры от VI до IV в. до н.э.

Однако полное овладение такими художественными средствами — достояние следующей классической эпохи: храмы и другие дошедшие до нас сооружения периода архаики при всей суровой красоте и могучей пластике их форм (как и полные еще не выявленных сил, загадочно улыбающиеся архаические куросы и коры) являются первой главой в развитии греческого зодчества.

Главы подраздела «Архитектура архаической эпохи (750—480 гг. до н.э.)» раздела «Архитектура Древней Греции» из книги «Всеобщая история архитектуры. Том II. Архитектура античного мира (Греция и Рим)» под редакцией В.Ф. Маркузона. Автор: В.Ф. Маркузон (Москва, Стройиздат, 1973)